Облачный бык

– Я читал бумаги, – подал голос Василий. – У него был яд, сам проглотил. Его не уродовали. Хоронить можно бы в открытом гробу. Только тело уже сожгли. Кое-кто следы замел.

– Значит, было не очень больно, – шепнула Юлия.

– Он заранее поверил, что надежды нет. Не стал ждать… А ведь его искали, такие силы были брошены. Потерпел бы часок-другой, был бы жив и помог нам. Но, увы, отчаялся. Теперь или смешают с грязью, или оторвут от корней и шваркнут в нору, – усмехнулся Яков.

– Не смей так об отце, – Юлия наконец заплакала. – Он жадный, он от всех откупался… а только нельзя о нем плохо. При мне – нельзя.

– Разве я говорю плохо? Уж я-то понимаю, что он натворил. По себе помню и страх, и ложный выбор, и последствия, – задумчиво выговорил Яков. – Одного не помню: зачем я вообще пошел на ту встречу?

Яков встал, подал руку Юлии. Та привычно, как подобает воспитанной барышне, облокотилась. Хмыкнула, скривилась… и не стала отстраняться.

– Что-то я рассеянный стал. Вот же, по вашему запросу. Был разговор, я настоял. И мы сговорились на сегодня, – Василий потянулся, встряхнулся. Передал Якову сложенный вчетверо листок. – Простое вышло дельце. Все его планы отменены, всё его время свободно. Он вроде как умом тронулся. Сидит у брата, секретарям велел принимать любые решения без согласования. Ну, вам ли не знать! Весь город знает, и если б только Трежаль. В утренних газетах кромешная паника, аж я зачитался, до чего врут складно. «Столичный курьер» надрывается – мол, занемог всерьез, а прочие пошли дальше: и труп его видели, и убийца уже сознался.

Яков быстро прочел несколько строк. Кивнул и убрал листок в карман. Проводил Юлию до автомобиля, усадил.

– Вы почти насильно поставлены теперь на место Юны… Думаю, несладко придется. Рано или поздно раскроется вся картина.

– Знаю, не дремучая дура, – Юлия сникла. – Яр лучше всех, а только прощать он не умеет. Ну и пусть. Выздоровеет, и уж… Эй, закрой дверь, всё. Хватит меня, как лягуху, презрением плющить.

– Я сочувствую. Немного. Совсем немного. Вот столько, – Яков показал узкий зазор меж большим и указательным пальцем. – Прощайте, барышня Юлия. Попробуйте не совершать фатальных ошибок в этой своей жизни. Учтите: не всем дается второй шанс.

Некоторое время Яков провожал автомобиль взглядом. Затем повторно прочел записку, кивнул и отправился жечь её. Стоя у камина в главном зале «Тёрена», переговорил с хозяином заведения, оплатил запрошенное. Велел вернуть в гараж наемный автомобиль и уточнил, вызван ли извозчик. Как обычно, здешние люди исполнили указания тихо и точно.

– Пора, – сказал себе Яков, когда оттягивать дальнейшее сделалось невозможно: – Я строил планы, сам! Но, кажется, исполнять их и не думал. Да именно так: еще утром я полагал, что встреча не состоится, что я увернусь, прикрывшись его отказом. Не вышло. Сбежать бы, но побег тоже невозможен.

«Тоже» – ключевое слово. Яков вздрогнул, словно каленое железо коснулось кожи. Недоуменно изучил руку, даже подул на запястье… И стал исполнять свой же план, неотвратимо приближая опасную встречу – каждым шагом, каждым словом.

Эта встреча до боли напоминала иную, из первой жизни.

Юноша с именем, вспомнить которое не удалось, сам явился на разговор со своим будущим палачом. Хотя мог сбежать. Сейчас, когда тело Якова болталось в тряском экипаже, его душа сделалась бутылью уксуса, ядовито-мерзкого: со дна поднимался мутный осадок озноба, сознание слоилось. Яков обреченно смотрел в стекла плотно зашторенных окон. И видел зыбкий туман незапамятно-давнего вечера. Тогда, в первой жизни, он ехал на встречу с упрямо сжатыми зубами, с ногтями, впившимися в ладони. Трясся в примитивной телеге на больших колесах. Вокруг был лес, ничто не мешало сгинуть в нем… Ничто внешнее. Почему же он доехал до замка и поднялся в каминный зал? Нет в лоскутной памяти ответов. Но, может статься, их даст новая встреча?

Яков прикрыл глаза. Заставил себя разжать зубы и расслабить кулаки. Кто-то однажды сказал ему: обстоятельства повторяются, как сезоны года, такова их природа. Но люди меняются. Ты каждый день – иной человек, потому нет предрешённости и всегда жива надежда. Хорошие слова. Полезные.

– Он не убьет меня, я не убью его, – пообещал себе Яков. – Мы другие люди, для нас жива надежда.

Извозчик доставил к западному вокзалу. Оттуда было вовсе уж просто пешком дойти до больницы – большой, шумной, бесплатной… имеющей такую твердую репутацию, что попасть ко многим здешним врачам полагали удачей и богатейшие люди столицы.

Дежурная встретила улыбкой, сразу узнала и проводила. Она помнила: этот попечитель регулярно навещает хирурга и доплачивает за лечение бедных детей. В том числе – Топора, любимого друга-соперника Василия Норского.