Облако Пустоты. Жизнеописание и наставления великого чаньского учителя Сюй-юня

Когда я прибыл в Пинанг с Трипитакой и останками покойного настоятеля Мяо-ляня, монахи из монастыря Авалокитешвары и другие пришли встретить меня. Их было несколько тысяч. После чтения сутр во время повторения преображающей пищу мантры неожиданно налетел смерч и разбросал повсюду тысячи жертвенных цветов. Шкатулка с останками источала яркий свет, уходивший вдаль к крыше пагоды в двух ли оттуда. Эти два удивительных явления имели место во время совершения мною ритуальных обрядов и четко засвидетельствованы мною лично. По этому поводу Будда говорил: «Эзотерические практики непостижимы». Я ничего не знал о жизни и самосовершенствовании настоятеля. Он не настаивал ни на чаньских методах, ни на методах Чистой Земли, но главной целью его жизни он считал восстановление разрушившихся монастырей и обращение в буддизм всех, кто к нему приходил. Явления, связанные с его кончиной, были поистине удивительными. После того как он мне, новичку, обрил голову многие годы назад, я ничего о нем не слышал. Я действительно был виновен, не проявляя должной благодарности своему учителю, и мой последний контакт с ним выражался в заботе о его ступе и в упокоении его светозарных останков. Я вспомнил его последние слова, по которым можно было судить о том, что он знал о своей грядущей смерти. Поскольку невозможно очень точно что-то предугадать в этом отношении, я просто излагаю факты для тех, кто придет мне на смену и сделает свои собственные выводы.

Затем я пароходом отправился в Даньна, и монастырь Авалокитешвары пригласил меня дать трактовку «Хридая сутре» (Сутра сердца). Оттуда на другом пароходе я отбыл в Сиам (Таиланд), но поскольку на нем не было вегетарианской пищи, большую часть пути я провел сидя, скрестив ноги. Один англичанин пришел на нашу палубу и, взглянув на меня несколько раз, спросил: «Куда достопочтенный учитель направляется?» Услышав, что он говорит по-китайски, я ответил: «Я держу путь в Юньнань». После этого он пригласил меня в свою каюту и предложил мне пирожных и молока, от чего я вежливо отказался.

«Где вы обычно останавливаетесь в Юньнане?» – спросил он.

«В монастыре Инсян на горе Петушиная Ступня», – ответил я.

Он сказал: «Монашеский кодекс там превосходно соблюдается».

Я спросил его: «А что вы там делали, сэр?»

Он ответил: «Я был британским консулом в Тэнъюэ и в Куньмине и посещал монастыри в этом районе». Затем британский консул спросил о цели моего пребывания за границей. Я сказал, что везу Трипитаку в Юньнань и что стеснен в дорожных расходах, что я в первую очередь посетил Куала-Лумпур в поисках пожертвований. Он спросил: «Есть ли у вас какие-нибудь официальные документы?» Тогда я представил ему официальные доказательства и предъявил книгу, регистрирующую пожертвования. Консул занес в нее запись на 3 000 юаней [60]. Это было удивительное событие. Потом он пригласил меня к трапезе, состоящей из жареного риса и овощей. Когда пароход прибыл в Сиам, я сошел на берег, расставшись с ним.

Затем я остановился в монастыре Лунцюань, где дал толкование «Сутры Кшитигарбхи». Однажды меня навестил тот самый британский консул и вручил мне еще 3 000 юаней. Чтобы построить зал для хранения Трипитаки по возвращении в Юньнань, мне была необходима большая сумма, выражающаяся в нескольких десятках тысяч юаней, но до консульского пожертвования я смог собрать лишь незначительную сумму. Через несколько дней после того, как я закончил толкование «Сутры Кшитигарбхи», я приступил к толкованию «Вселенской Двери» [61] перед аудиторией в несколько сот человек.

Однажды, сидя со скрещенными ногами, я непроизвольно погрузился в самадхи и таким образом забыл все о толковании сутр. После того как я просидел так в течение девяти дней подряд, эта новость распространилась по столице (Бангкоку). Король, приближенные министры, а также мужчины и женщины из среды учеников пришли засвидетельствовать свое почтение. Я вышел из самадхи, и, когда закончил трактовку сутр, король Таиланда пригласил меня в свой дворец, чтобы я дал трактовку сутрам там. Он преподнес мне много подарков и уважительно попросил меня принять его в ученики. Образованные люди и простой народ сделались моими учениками. Их было несколько тысяч человек.