Облава

- Бери. - Шилин достал мандат и отдал Михальцевичу. - А я заделаюсь обыкновенным Петровым или Ивановым, каких на Руси миллионы.

Михальцевич, тараща глаза, силился прочесть мандат, хотя до этого не раз его читал и держал в руках. Было еще темно. Чиркнул спичкой, посветил, прочитал вслух, спрятал в карман.

- Он еще мне послужит, - криво усмехнулся.

Шилин сказал с тоской в голосе:

- Сяду сегодня на поезд и поеду в жизнь мне неведомую. Жизнь крота, загнанного под землю.

15

В губчека засиделись допоздна. Почти все сотрудники сошлись в кабинете заместителя предчека Усова, хотя тот никого к себе не приглашал. Сами слетелись на огонек: одни с вопросами, просьбами, другие - с предложениями, сомнениями. А кто и просто хотел побыть с коллегами, послушать их. Были и такие, кто не имели своего крова и жили здесь, в своих кабинетах, коротая ночи на столах, на скамейках. Говорили о делах, но не только: зубоскалили, шутили, старались рассмешить друг друга. Всем можно было расходиться, этого и хотел Усов, у которого выдался вечерок, чтобы посидеть и поработать без помех, в тишине. Он несколько раз напоминал товарищам, что время позднее. Не внимали. Невольно разговор зашел о самом наболевшем - о бандитизме в губернии. Несмотря на то, что большинство банд было разгромлено, из уездов по-прежнему шли тревожные вести. Особенно из Мстиславльского, Горецкого, Быховского, Рогачевского. На Мстиславщине минувшим летом целая волость была некоторое время в руках бандитов - Шамовская. Они разогнали тогда Совет, перебили многих активистов и коммунистов. От руки бандитов погиб председатель Мстиславльского уездного исполкома. И теперь там хозяйничала большая банда. Жители Пропойска, не знавшего отбоя от банд, послали телеграмму Ленину, просили о помощи, о том, чтобы им дали возможность жить спокойно. В лесах все еще скрывались сотни дезертиров, за счет которых пополнялись банды. Поэтому и не знали передышки губернские чека и милиция. О выходных, праздниках, свободных вечерах они могли только мечтать.

Пошел десятый час вечера. Лампочки светили слабо, порой начинали мигать. От их желтого света лица чекистов казались бронзовыми. Усов, когда что-то надо было прочесть, подносил бумагу чуть ли не к самой лампе - их у него на столе стояло две. Под стеклышками его очков темнели усталые глаза с сеткой бледно-желтых морщинок вокруг них.

- Товарищи, - уже который раз взывал Усов к сознательности своих подчиненных, - идите спать. Завтра на свежую голову все и обговорим.

- А что обговаривать? - сказал Сапежка. - День-деньской говорили. Нужны беспощадные действия. - Он сидел на самом краешке стула, напряженный, с прямою спиной. Взгляд и эта его поза свидетельствовали о решительности и избытке энергии.

- Какие такие безжалостные действия? - посмотрел на него Усов.

- А такие. - Сапежка встал, взялся руками за борта кожанки, будто собирался рвануть их. Смуглое, с желтизной лицо его в свете слабых ламп казалось совсем желтым. - Мы всё цацкаемся с дезертирами. То агитируем их, то амнистируем. У нас сейчас захвачено больше сотни этой дряни. Что вы думаете с ними делать?

- А что бы вы делали?

- Расстрелял бы, - опередил Сапежку Зейдин, молодой человек с черными бородой и усами, которые отпустил по простой причине - потерял бритву.

- Пустил бы в расход, - сказал и Сапежка. - Разгромили банды Паторжинского, Бржозовского, Сивака, а вместо них новые собрались. Кто туда пошел? Дезертиры.

- И всякая буржуазная, кулацкая и офицерская сволота, - добавил кто-то.

- Офицеров в бандах мало, - не согласился Сапежка. - Они в армии Врангеля.

Усов открыл ящик стола, пошуршал там бумагами, достал несколько сшитых листов.

- А разве мы злостных дезертиров-бандитов не расстреливаем? - спросил, перебирая в руке бумаги. - Не все дезертиры - бандиты.

- Коль дезертир, не хочет защищать советскую власть, - значит, враг, и никакой ему пощады, - стоял на своем Сапежка.

- А постановление ЦК забыли? Или оно для нас не обязательно? повернулся Усов к Сапежке. - Вижу, что некоторые товарищи вроде и не знают такого постановления. Так напоминаю, слушайте. - Поднес лист к глазам, начал читать: - "Политбюро предлагает ревтрибуналам республики дать указания трибуналам о возможности применять расстрел как меру наказания за дезертирство в тылу только в исключительных случаях, когда дезертирство связано с активным бандитизмом или с определенными контрреволюционными планами..." - Усов оглядел присутствующих, задержав взгляд на Сапежке и Зейдине. - Поняли? Читаю дальше... "К обычным злостным дезертирам достаточно применять, как показал опыт, такие меры, как условное осуждение к лишению свободы и конфискации имущества, особенно земельных наделов и скота..." Ясно? А то - расстрел, распыл. Уже хватило бы этих распылов.

Сапежка вскочил, снова вцепился в борта кожанки.

- Значит, что же выходит, - начал он, - вот-вот кончится война, вернутся домой бойцы, честно проливавшие свою кровь за советскую власть, и выйдут из лесу дезертиры. И будут рядом жить и наравне получать от советской власти все, что нами завоевано? Да?