Обман

Я снова вспоминаю о пропавшей Бель, и у меня снова зудит где-то в районе копчика.

— Ты не пробовал… ну, не знаю… Усложнять критерии поиска? Начать смотреть не только на то, что снаружи, но иногда и во внутренний мир?

— Хочешь сказать, что я притягиваю пустышек потому что сам — пустышка?

— Хочу сказать, что чтобы поймать золотую рыбку, нужно поменять наживку.

— Так я уже поймал, — подмигиваю ей. — Кажется, на фото голой задницы, но ради чистоты эксперимента могу прочитать наизусть Лермонтова.

Адская козочка делает огромные глаза, но стоит мне открыть рот — выразительно машет руками.

— Верю, что в тебе есть скрытые таланты, — говорит так, словно только что я чем-то очень сильно ее обидел. — Поэтому, когда в следующий раз будешь искать себе спутницу на всю жизнь, попробуй пользоваться не только мускулами.

Что значит «в следующий раз»?

Я пялюсь на спину Веры, пока она увлеченно складывает в корзину для покупок детские вещи и, кажется, уже вообще забыла о моем существовании. Так, нам точно нужно еще разок обо всем поговорить, потому что моя со всех сторон гениальная невестушка, тупит в самых простых вещах. И разговор лучше не откалывать на потом, пока ее дурная мысль не обросла комом таких же дурных, высосанных из пальца «фактов».

Но телефон в моем кармане оживает и на экране высвечивается незнакомый номер.

— Да? — резко отвечаю я. Если это не что-то важное — точно буду ругаться матом, потому что время, пока разговор с Верой еще будет актуальным, безнадежно тает, а сама Молька как раз уверенно топает в следующий отдел. Кажется, с разными детскими девайсами.

— Марик? — слышу на том конце связи ломаную русскую речь.

— Я слушаю. Кто это? — Широким шагом иду за Верочкой, уже мысленно готовясь послать собеседницу на все четыре стороны.

— Это… Изабель.

— Бель? — Поверить не могу, что в жизни бывают такие совпадения. Не могу — и не верю.

— Елизавета у тебя? Я хочу забрать ее!

А вот это уже точно очень херовый мультик.

Глава тридцатая: Вера

Есть две вещи, которые нельзя изменить, хоть в книгах и всяких «ванильных» сериалах телезрительниц любят убеждать в обратном.

Нельзя перевоспитать человека после двадцати пяти. Я бы даже сказала, что это крайне проблематично уже после двадцати, но парочку случаев знаю лично, поэтому моя личная шкала «невозврата» начинается именно с первого «четвертака». Не бывает так, чтобы лентяй вдруг стал тружеником, не может случиться, что бесхозяйственная женщина вдруг полюбит варить борщи и лепить всякие крендели.

Второе «не» — это отношение к жизни. Бабники не становятся верными мужьями, тусовщицы не превращаются в показательных мамаш. Вероятно, где-то во вселенной существуют примеры обратного, разбивающие наголо мою теорию, но пока я не встретила доказательств, буду считать это аксиомой.

Марик — он словно магнит для девушек типа Поганки. Они всегда будут рядом, всегда будут виться вокруг, потому что красивый успешный мужчина — он круче, чем гигантский магнит. И рано или поздно, когда у него закончиться флер выдуманной влюбленности, он окинет взглядом вот такой же длинноногий пустой мозг, и решит: «А почему бы и нет?» И наша «сказка» о том, как Красавчик влюбился в Бабу Ягу быстро закончится. И я снова, как тогда с Егором, буду сидеть и думать: почему я позволила сделать с собой все это, хоть знала, что ничем хорошим наши отношения не закончатся?

В общем, пока я выбираю вещи для Лизы, в голове крутится только одна мысль: нужно держаться от Червинского на расстоянии. Замуж — так замуж, но после развода (который обязательно случится, потому что есть Правило номер два) у меня ничего нигде не ёкнет.

И родители, наконец, перестанут гнать меня замуж, потому что тогда у меня появится железное оправдание: «Я там уже была и мне не понравилось».

Но все равно как-то грустно.

Словно нарочно вступить в «лужу» клопов-солдатиков.

Ну и потом: кто-то же должен научить Червинского обращению с ребенком, раз его основной контингент умеет только стряхивать остатки пудры с пуховки.

Я поворачиваюсь, чтобы прихватить еще один комбинезон, и натыкаюсь на Червинского, равномерно покрытого белыми пятнами поверх загара. Он что-то говорит в трубку, и я замечаю, как нервно бьет себя по карманам пальто, словно ищет сигарету. Он же вроде не курит? Что снова случилось?

Подхожу ближе и вопросительно приподнимаю брови.

А еще говорят, что это женщины вечно во что-то вляпываются.

— Дай угадаю, — говорю я, когда Червинский прячет телефон в карман. — Объявилась «яжемать»?

— Откуда ты…? — Марик, согласно кивая, морщит лоб.

— Давай на нее заявим, а? — злорадствую я. — Жаль, у нас не практикую кастрацию в качестве наказания вот таким Кукушкам.

— Вера, — Марик еще больше хмурится, — Изабеель говорит, что у нее украли ребенка.

«Просто Мария» на выезде.

— Ну и до чего вы договорились? Свадьба, семья и детей полная варежка?