Обман

— «Представь себе, помогло. Лучше всего помогает, когда указывают на нечто очевидное. Особенно когда советует человек со стороны, и притом уверенно. Он вроде как вернул меня на землю. Когда долго вникаешь в жизнь Лоноффа, возникает ощущение жизни возвышенной. И в моем тексте появились благоговейные нотки, а я этого терпеть не могу. Зато с Цукерманом все складывалось замечательно, потому что в молодости он испытывал ровно те же чувства. И очень смешно об этом рассказывал. Как бы разрешая мне переходить определенные границы. Цукерман был поразительно щедр на такое. Не то чтобы я жаждал разнести Лоноффа в пух и прах. Но мне необходимо было почувствовать, что я вовсе не серьезный аспирант и что мне вовсе не обязателъно относиться к Лоноффу с благородством, пусть и напускным, почитать его и так далее. Цукерман рассказал мне, как в молодости — ему было чуть за двадцать, — он однажды заехал к Лоноффу, и тот обронил: „При ближайшем рассмотрении вы отнюдь не такой славный парень, каким кажетесь“. — Так и сказал, слово в слово, и добавил: — „Тем самым он разом освободил меня от всяких комплексов“».

— «Это как же?»

— «Щепетильность с меня как рукой сняло».

— Солнышко мое! А почему ты на этих словах пригорюнилась?

— Потому что ты ни капельки не щепетилен и мне ясно как день, что меня ждет.

— Я не щепетилен, зато я тебя очень люблю.

— Только когда я соглашаюсь играть в виртуальную реальность.

— Ты была неподражаема. Тебе бы стать писателем.

— Нет уж. Ни за что. Да мне писателем и не стать.

— Почему?

— Недостаточно плохой субъект. Недостаточно нахрапистый. Недостаточно жестокий. Недостаточно вздорный, злобный, инфантильный и так далее. И вдобавок щепетильный.

— Очень может быть, что при ближайшем рассмотрении ты вовсе не такая славная, как кажешься.

— Боюсь, что все же славная. Нелепый разговор. Я как-никак англичанка. Стало быть, даже еще лучше.