Обман

Я прилагаю его последнее письмо из Венеции – там масса описаний тамошних пейзажей. Ты познала личные горести в жизни, и я полагаю, что не ошиблась в надежде, что ты сумеешь помочь мне и дашь совет по поводу моих горестей.

Преданная тебе,

с любовью,

Энн-Френсис

Элм-Лодж, Килбурн,

12 мая 1830 года».

В переполненном омнибусе из Честерфилда Элиза все пыталась разобраться в сложившейся ситуации. В отношении Уильяма ее удивляло то, что могло бы удивить любого. Она не претендовала на то, что хорошо его знала, но помнила самые первые его слова, обращенные к ней: «Я – писатель и не намерен становиться кем-либо еще». Эта фраза засела у нее в памяти: в то время ему было пятнадцать лет. Ей самой тогда было двадцать один, и она недавно вышла за его дербиширского кузена Джеймса Туше. Приглашенная на званый ужин в дом к манчестерским Эйнсвортам, она с удовольствием встретилась со всей семьей – все они оказались веселыми, не предрасположенными к драматизму людьми, не имевшими склонности к вспышкам ярости или меланхолии, каковую она уже начала замечать в своем муже. Но драма все же была: после пудинга новобрачным вручили самодельную афишу («Джотто: фатальная месть. Новый мелодраматический спектакль Уильяма Гаррисона Эйнсворта») и препроводили в подвальный этаж, чтобы посмотреть постановку одноактной пьесы в исполнении братьев Эйнсворт. Нарочитое напоминание того факта, что Гилберт из них двоих очень любил покрасоваться – и был актером более одаренным. Хотя кто бы мог что-то вытянуть из такого рода реплик? «Ярись, стихия! Грянь, буря! Сверкай, о странный огнь, пришелец-призрак!» В детстве Уильям фатально переоценивал литературную значимость погоды. Его пьеса была жутко пугающей – и длинной. Потом он проникся к Элизе и стал уделять ей особое внимание, будто догадался, что она несчастлива в браке. У него были длинные ресницы, милое лицо, как у оленя. Он флиртовал, как взрослый мужчина. О нем у нее сложилось впечатление как о необычайно откровенном, увлеченном парне с амбициями, намного превосходившими его способности.

И тем не менее. Несколькими неделями позже в Честерфилд был прислан экземпляр «Арлисс покет мэгэзин» с публикацией «Джотто». У его автора был даже литературный псевдоним: Т. Холл. За этим выпуском журнала последовали и другие с приложенной к ним искренней и немного хвастливой запиской:

«Уважаемая миссис Туше!

Мне доставляет особую радость послать вам в этом месяце литературный пастиш нашего «мистера Холла», в котором тот дает понять, что якобы обнаружил доселе забытое произведение драматурга XVII века «Уильяма Эйнсворта» – и приводит из этого произведения обширные цитаты – ха-ха-ха! – каковой акт обмана, смею надеяться, обрадует и одурачит читающую публику и доставит вам, в особенности, не меньшее удовольствие, чем скромному автору, написавшему сию вещицу.

Искренне ваш,

У. Гаррисон Эйнсворт»

А вскоре она получила и первую книгу, под новым псевдонимом: «Стихотворения Чевиота Тичберна». Стихи были посвящены Чарльзу Лэму, с кем этот амбициозный юноша каким-то образом уже сдружился. Миссис Туше стихи не пришлись по душе: они были проникнуты романтическими сожалениями по «нашей давно позабытой юности в полях» и «тем дорогим сердцу дням беззаботных забав, что тоже увяли так быстро», хотя, насколько ей было известно, поэт окончил школу всего-то месяц назад и теперь служил помощником поверенного в отцовской адвокатской конторе. Адвокатская деловитость на миг вторглась в поток высокопарных слов. Единственное письмо, полученное ею от Уильяма той осенью, содержало печальную новость о том, что его брат упал с лошади и при падении ударился головой о землю, но тогда все вообразили, что Гилберт сможет «скоро оправиться» от этого несчастного случая.

10. «Моя весна – зима моих невзгод» [12]