Обман

– К юристам? С какой стати? – Гиллеспи подается вперед и упирает в меня свой взгляд. – Послушайте, миссис Ричмонд, благотворительное общество поднимать шума не станет. Поверьте мне. Это не в их интересах. Они накажут кого-то там внутри, замнут дело с концертом, но огласки не допустят. Они не смогут отказаться от того, что сами должны были вести бухгалтерские учеты. Им не удастся свалить все на первого попавшегося козла отпущения. – Он иронически усмехается. – И им нужны деньги. Где бы еще взяли они этот миллион? Поверьте, они уговорят аудиторов подписать мягкий вариант заключения и утвердят его на попечительском совете. Затем заберут этот миллион и будут довольны. Поднимать сейчас шум вовсе не в их интересах.

У меня возникает ощущение, что я прикоснулась к чему-то холодному и склизкому.

– Что касается вас, – торопливо продолжает Гиллеспи, – то вам сейчас ничего не надо делать. Ничего. Пропускайте их Обращения мимо ушей. В конце концов они отвяжутся. Но будьте с ними вежливы. Говорите, что хотели бы им помочь, но ничего не можете сделать.

В течение нескольких секунд я смотрю Гиллеспи прямо в глаза и хочу спросить его: «Значит, поступать, как поступаете вы?» Но я ничего не спрашиваю, я вообще ничего не говорю. Просто молча собираю свои вещи и поднимаюсь.

Гиллеспи тоже встает.

– Вы меня поняли? – спрашивает он.

– Да, – отвечаю я после небольшой паузы.

Он одаривает меня почти довольным взглядом. Судя по всему, не ожидал, что я окажусь такой понятливой.

Гиллеспи провожает меня до лифта. Мы говорим о погоде. Я думаю, что он забывает обо мне еще до того, как закрываются двери кабины лифта.

Я еле успеваю на поезд, который отправляется в 12.48. Едва прикрыв глаза, чтобы немного вздремнуть, проваливаюсь в тяжелый сон и сплю почти до конечной станции. Просыпаюсь я от толчка уже где-то в окрестностях Инсвича. Усталость не прошла. Этой ночью я спала не больше трех часов. Энн с Чарльзом ушли только в десять. Потом я долго лежала в спальне Джоша на кровати рядом с ним, прислушиваясь к его ровному дыханию и изредка приподнимая голову, чтобы взглянуть на сына. В голове у меня роились бесконечные мысли.

Им не нужно задавать направления, они движутся сами по себе. Сначала прошлое. В малейших деталях. Когда я устаю от воспоминаний, то переключаюсь на настоящее. Я анализирую свои поступки, стараюсь посмотреть на себя глазами других людей. Обдумываю ситуации. Определяю серьезность подстерегающих меня опасностей.

Гоняю и гоняю мысли по кругу. Я хорошо умею делать это.

Добравшись до места, забираю от станции машину и еду в школу Джоша. На парковке я забиваюсь в самый угол и жду сына в автомобиле, стараясь не привлечь к себе внимания других родителей. Но мне это не удается. Очень быстро меня находит Рут, которая тоже приехала за своим сыном пораньше. Скоро к нам присоединяются еще две-три мамы. Они всячески демонстрируют мне сочувствие, и в то же время в их глазах я читаю любопытство. Они говорят, что их сыновья тоже доставляют им неприятные минуты. Сообщают о своей радости в связи с тем, что с Джошем ничего не случилось. Я благодарю их. Стараюсь свести все к шутке: дескать, после долгого приятного времяпрепровождения на пляже Джош, разумеется, не рвался в школу.

Когда мой сын вылетает на крыльцо, прошедшие десять минут кажутся мне вечностью. Джош рассеянно целует меня в щеку. Он выглядит усталым. Судя по всему, у него нет настроения разговаривать. Я не обращаю на это внимания и начинаю оживленно обсуждать планы на уик-энд. Как мы будем с Джошем играть в пинг-понг, а может, съездим в кино в Инсвич. О вчерашнем я не упоминаю. Думаю, сейчас не следует спрашивать Джоша, почему он убежал. Мальчик и так испугался, когда обнаружил дома полицию и понял, какой вызвал переполох. А чего стоили долгие и слезливые просьбы Энн, без конца умолявшей племянника больше ее так не пугать! Я вообще считаю, что не надо излишне наказывать детей за ошибки. Жизнь и так преподносит им тяжелые уроки.

Я болтаю и не замечаю, что подавленное настроение Джоша не рассеивается. Это доходит до меня только на нашей аллее, уже в полумиле от дома. Я осторожно спрашиваю сына, что случилось. Несколько секунд сижу молча, потом мягко говорю:

– Джош, пойми, дети бывают иногда глупыми. Они просто завидуют тому вниманию, которым ты сейчас окружен. Это нужно перетерпеть.

Джош смотрит на свои колени и теребит манжеты на шортах. Он горестно поводит головой, не соглашаясь со мной.

Я жду.

– Я хочу куда-нибудь перейти. Подальше, – наконец говорит он.

– Подальше? Что ты имеешь в виду? – Я прекрасно знаю, что он имеет в виду, и внутри у меня холодеет. Джошу, видимо, трудно выразить словами свои мысли, и я это делаю за него: – Ты имеешь в виду интернат?

Он кивает, избегая моего взгляда. Я издаю короткий смешок.

– Но, дорогой, это ведь ничего не решит. Я поговорю с миссис Ротсэй и…

– Мам! – Джош смотрит мне прямо в глаза. Лицо у него напряжено, он взволнован. – Со школой все в порядке, просто я хочу куда-нибудь уехать, и все. – Он снова опускает голову вниз.