Обманка

– Я никогда не смогу ничего тебе сказать, – проговорила она. – Тебе придется жить с тем, что так и не узнаешь наверняка.

Как это ни странно, он не стал добиваться от нее ответа: казалось, он понял. Он молча распахнул ей объятия, а она шагнула в них и, положив голову ему на плечо, прижалась горящей щекой к ткани рубашки.

– Я не стану спрашивать, – сказал он. – Это было как сон. Самый чудесный сон о том, о чем я даже не смел мечтать. Пусть это и останется сном. Если таков будет твой приказ, я просто видел чудеснейший сон.

* * *

Брат Пьетро и обе девушки дожидались возвращения Луки и Фрейзе от моста Риальто, куда они отправились на гондоле. Лука выскочил из дома с кошелем золотых ноблей, поспешно поцеловав Изольде руку: он отчаянно хотел как можно скорее передать деньги отцу Пьетро.

– Милорд ведь дал нам эти деньги, чтобы мы могли подкрепить историю, будто мы торговцы, – обеспокоенно проговорил брат Пьетро, стоявший у окна и смотревший на оживленное движение по каналу. – А не для того, чтобы Лука выкупил своего отца.

– Милорд должен был знать, что Лука использует эти деньги для спасения отца. И, возможно, Луке повезет и он сможет их вернуть за счет торговых сделок и игры на деньги. Разве нобли сегодня не стоят больше, чем когда мы только их покупали?

– Ростовщичество, – недовольно откликнулся брат Пьетро. – Ему не следовало получать доход, торгуя монетами.

– Ему положено это делать! – вышла из себя Ишрак. – Так приказал милорд. Ему было велено торговать. И если он получит прибыль от своего груза, то, конечно же, волен тратить ее, как пожелает!

Брат Пьетро покачал головой.

– Верный и рачительный слуга должен получить прибыль к вящей славе Божьей, – заявил он. – А потом все отдать милорду. Вот это – правильное отношение. Вспомните притчу о талантах.

– Но когда отец Луки вернется домой, это будет к вящей славе Божьей, – отметила Изольда. – И величайшая радость для Луки. Разве нам не следует радоваться за него?

– Не могу не опасаться того, кем он становится, разъезжая в гондоле, как богатый торговец. – Он перевел взгляд на нее. – И не могу не опасаться за тебя тоже. Дралась с той женщиной, словно базарная торговка. Твой отец не учил тебя так себя вести, леди Изольда.

Она кивнула.

– Мне стыдно за то, как я себя вела, – призналась она. – Ты даже не представляешь себе, насколько стыдно, брат Пьетро.

– Ты исповедалась? – негромко спросил он у нее.

Ишрак тактично отошла подальше, чтобы не мешать их разговору.

Изольда покачала головой:

– Мне слишком стыдно, чтобы исповедаться.

– Ты родилась и росла, чтобы быть владетельной дамой, – напомнил ей брат Пьетро. – Леди, у которой есть долг и обязанности. Твоя роль – демонстрировать самообладание, хорошие манеры, сдержанность. Ты не можешь слушать свое сердце в любви, как и твой нрав, затевая драку. Ты предназначена для лучшего. Отец готовил тебя занять высокое положение в этом мире, а не стать глупой девицей с интрижками и драками.

Она посмотрела ему в лицо.

– Знаю, – сказала она. – Но я не там, где мне можно правильно себя вести – и все вокруг тоже будут правильно себя вести. Я там, где есть соблазны и даже злость. Я хочу иметь возможность защитить себя от нападения.

– У дамы найдутся защитники. Окружающие тебя мужчины заступятся за тебя, если понадобится, – заверил ее брат Пьетро, не замечая, что рекомендует такое отношение к женщинам, которое много столетий делало их беспомощными – и навсегда оставило бы жертвами мужского гнева и мужской силы.

Она склонила голову.

– Я постараюсь, – пообещала она.

Стоявшая в отдалении Ишрак, которая была не согласна со всем, что только что сказал брат Пьетро, тряхнула головой и не удержалась от тихого раздраженного хмыканья.

– А вот и они, – сказал брат Пьетро, заметив лодку, отделяющуюся от основного потока гондол на канале.

Они услышали, как Джузеппе предупреждающе кричит: «Гондола! Гондола! Гондола!», направляя лодку поперек течения. Он ловко подвел гондолу к дому – и вскоре они уже услышали, как Лука и Фрейзе, тихо переговариваясь, поднимаются наверх. А в следующую минуту они уже вошли в гостиную.

– Все в порядке? – спросила Изольда, подходя к Луке и заметив, что он чуть нахмурился.

Он кивнул:

– Мы отправили семь ноблей, на тот случай, если он запросит больше. Все должно быть в порядке. Просто нобли очень сильно подорожали относительно всех остальных видов монет. Работорговец не будет знать их стоимости в Венеции, продавая моего отца в Триесте. Цена так быстро растет, что менялы постоянно исправляют свое предложение. Они стали даже дороже золота.

– Как монета может быть дороже, чем ее металл? – изумилась Ишрак. – Как золотая монета может быть более ценной, чем само золото?