Обманщик и его маскарад

Встреча произошла в полукруглой арке салона, открывавшей выход на палубу, с лампой наверху, светившей вертикально вниз, как солнце в зените. Говоривший стоял под лампой, словно предъявляя себя для тщательного осмотра, но взгляд, направленный на него, не выдавал ни малейшей придирчивости.

Не высокий и не тучный; не коротышка и не верзила, но мужчина крепкого телосложения, выкроенный как по мерке, в силу его разумения. В остальном, посторонний наблюдатель обратил бы меньшее внимание на его черты, нежели на одежду, превосходно сидевшую на нем, не говоря уже о превосходной ткани, контрастировавшей с его бледной кожей, и довольно неуместном фиолетовом жилете, отражавшем закатный свет таким образом, что лицо казалось желчным.

В целом, его внешность нельзя было назвать непритязательной; в самом деле, для близких по духу людей он встретил бы радушный прием, тогда как остальным он мог бы показаться интересным собеседником, хотя бы в силу подчеркнутого дружелюбия, контрастировавшего с бог знает какой желчной щепетильностью, иногда прорывавшейся наружу. Неблагодарные критики могли бы счесть, что его манеры отражают самого человека в той же самой воображаемой манере, как жилет, отбрасывавший желтушные пятна на его лицо. И, хотя его зубы находились в великолепном состоянии, те же самые критики могли бы отметить, что они слишком хороши для настоящих зубов; или, вернее, не настолько хороши, как было бы возможно, поскольку вставные зубы всегда имеют мелкие изъяны, чтобы выглядеть, как настоящие. Но, к счастью, рядом не было таких критиков, – за исключением космополита, который, сначала вскинув руку в молчаливом приветствии, хотя и менее воодушевленном, чем при встрече с миссурийцем, и под влиянием неприятного окончания беседы с ним, рассеянно отозвался:

– Полковник Джон Мэрдок? Эта фамилия навевает некоторые воспоминания, – он вдруг оживился. – Он был как-либо связан с Мэрдоками из Мэрдок-Хилл из Нортгемптоншира в Англии?

– О Мэрдоках из Мэрдок-Хилл я знаю не больше, чем о Бардоках из Бардоковой Лачуги, – ответил другой с видом человека, который свободно распоряжается своей судьбой. – Я знаю лишь, что полковник Джон Мэрдок был знаменит в свое время; он был зорким, как Лохиэль,[162] вечно с пальцем на спусковом крючке и с нервами, как у горной пумы. У него были две маленьких странности: он редко ходил без ружья и ненавидел индейцев, как ядовитых змей.

– Тогда ваш Мэрдок, происходит из лесной глуши, этого Зала Славы для мизантропов. Насколько я понимаю, он был не слишком обходительным человеком.

– Не знаю, как насчет учтивости, но у него была ухоженная борода, кудрявые волосы, и для всех, кроме индейцев, он был сочным и пушистым, как персик. Но индейцы… как покойный полковник Мэрдок из Иллинойса ненавидел их!

– Не слыхивал о таком. Ненависть к индейцам? С какой стати ему или кому-то еще ненавидеть индейцев? Я восхищаюсь ими. Мне всегда говорили, что индейцы являются одним из благороднейших первобытных народов, обладавших многими героическими достоинствами. Когда я вспоминаю о Покахонтас, то готов полюбить индейцев. Потом, есть вождь Массасойт, Филипп из Маунт-Хоуп, Текумсе, Красная Куртка и Логан, – все герои, как один. Есть коалиция Пяти Племен и арауканы, – федерации и сообщества индейских героев.[163] Боже упаси, зачем ненавидеть индейцев? Должно быть, покойный полковник Мэрдок Заблудился в собственной голове.

– Он много блуждал по лесам, но я не слышал, чтобы он хотя бы раз заблудился.

– Вы серьезно? Неужели был такой человек, который избрал своей особой миссией ненависть к индейцам?

– Совершенно серьезно.

– Боже мой, вы так спокойно говорите об этом… Но в самом деле, мне с трудном верится в такую ненависть к индейцем, и мне хочется узнать об этом явлении. Не могли бы вы почтить меня короткой историей об этом необыкновенном человеке?