Обманщик и его маскарад

Двигаясь по течению жизни, он поддерживает неизменно уважительное отношение к природе и к ее созданиям, включая диких пум и индейцев. Поэтому не стоит удивляться, что в соответствии с принципами Мирного Конгресса[169] он одинаково относится к этим и другим существам, однако имеет основание для некоторых практических предложений.

Ребенку, родившемуся от поселенца, приходится вести жизнь, сходную с его отцом, во многом связанную с индейцами. Считается, что лучше не преуменьшать проблемы из деликатности, но без обиняков рассказать мальчику о том, кто такие индейцы, и чего он должен ожидать от них. Как бы ни гуманно было представлять индейцев добрыми соседями, но внушать такое человеку, не знакомому с индейцами, которому предстоят долгие странствия через их земли, было бы не только неразумно, но и жестоко. Этот принцип, или нечто весьма похожее, лежит в основе обучения будущего фермера и охотника в заповедной глуши. Соответственно, если юный поселенец стремится к знаниям (как обычно бывает), то от своих наставников, старых бытописателей лесной жизни он почти исключительно слышит истории об индейской лживости, вороватости, двуличии, мошенничестве и вероломстве, бессовестности, об индейской кровожадности и бесноватости, – истории, которые происходят из лесной глуши, но при этом не менее шокирующие, чем «Ньюгейтский календарь» или «Европейские анналы».[170] Он вырастает, глубоко укорененный в эту фольклорную традицию: «Куда гнутся ветви, туда склоняется дерево».[171] Инстинктивная антипатия к индейцам вырастает в нем вместе с понятиями хорошего и плохого, правильного или неправильного. Он одновременно узнает, что нужно любить брата и ненавидеть индейца.

Таковы факты, – говорил судья, – и если кто-то хочет заниматься нравоучениями, он должен памятовать об этом. Ужасно, что одно мыслящее существо может так относиться к другому, приучить свое сознание ненавидеть целую расу. Да, ужасно, но разве это удивительно? Удивительно ли, что человек питает ненависть и отвращение к расе, которую он считает красной по аналогии с зелеными садовыми вредителями и паразитами? К представителям народа, расписанного перед ним всевозможными злодейскими красками: то конокрады, подобные белому конокраду из Мойяменсинга;[172] то убийцы, сродни нью-йоркским головорезам; то нарушители мирного договора, подобно австрийцам;[173] то Палмеры с отравленными стрелами;[174] то хладнокровные палачи вроде Джеффриса, которые после судебного фарса обрекают свою жертву на кровавую смерть;[175] то вероломные подлецы, которые любезными речами заманивают неопытного путника в засаду, где расправляются с ним и объявляют это деяние угодным их богу Маниту.[176]

Тем не менее, все эти представления об истине менее впечатляющи, чем примеры непосредственных впечатлений поселенца от встреч с индейцами, при которых человеколюбивые люди могут подумать, что он несправедливо обходится с ними. Безусловно, сами индейцы так и думают, причем единодушно. Они действительно возражают против таких представлений о них, и некоторые считают одной из причин их ответной неприязни естественное раздражение клеветническими измышлениями белого человека, о чем они убежденно говорят. Но будет ли индейцам позволено высказать доводы в свою защиту, исключая другую сторону, – это вопрос, который остается на усмотрении Верховного суда. Так или иначе, было отмечено, что когда индеец становится ревностным христианином (такое происходит не очень часто, хотя иногда некоторые племена формально обращаются в истинную веру), то он не скрывает свое просвещенное убеждение, что представители его расы по своей натуре совершенно безнравственны, и таким образом фактически признает, что худшие представления поселенцев недалеки от истины, в то время как с другой стороны, самые горячие краснокожие приверженцы теории об индейской добродетельности и дружелюбии иногда являются закоренелыми конокрадами и охотниками за скальпами. Это, по меньшей мере, подтверждает взгляды типичного поселенца. И хотя, считая себя знатоком индейской натуры, он признает, что индеец в некоторых отношениях может обманывать самого себя, как обманывает противников своей тактикой засад и ложных отступлений, однако его теория и практика по контрасту с вышеупомянутым оказывается столь непоследовательной, что поселенец руководствуется предпосылкой, согласно которой, когда воинственный краснокожий распространяет взгляды о добросердечии своей расы, это является составной частью той хитроумной стратегии, которой он пользуется на тропе войны, на охоте и в своем образе жизни».