Обманутая

Ливви обернулась и увидела громадную, злобную женщину за своей спиной. В помещении были еще две служащие и одна заключенная.

– Я не думаю… – Ливви заставила себя замолчать, медленно пересекла помещение и подошла к ряду стульев вдоль стены. Она гордо подняла голову, сознавая, что каждая пара глаз в помещении направлена на нее, и стала расстегивать жакет своего костюма.

Через какое-то время, одетая в накрахмаленную жесткую робу и дрожавшая от сквозняка, гуляющего по мрачному помещению, Ливви сидела рядом с другой заключенной. Та ждала отправки в камеру. Ливви обхватила себя руками, испуганная и поверженная. Ей казалось, что прошла уже целая вечность.

– 1732!

Ливви услышала номер, но никак не отреагировала.

– Дэвис! 1732!

Она посмотрела на другую заключенную, и та просигналила глазами, чтобы Ливви встала. Она так и сделала, и две надзирательницы подошли к ней.

– Гувернантка готова проводить вас в личную камеру, – издевательски сказала та, что меньше ростом. Она говорила это в пространство, не обращая внимания на Ливви. Потом протянула стопочку белья.

– Одевайтесь.

Обе надзирательницы стояли и ждали, пока Ливви взяла одежду и сняла робу. Она надела лифчик и пыталась застегнуть, отведя глаза от пристального взгляда одной из надзирательниц. Ее пальцы скользили по застежке, она никак не могла справиться с ней, так как ее била дрожь. Наконец она надела белье, а потом синее саржевое платье, застегнула и одернула его. Затем села, надела чулки и опять долго не могла справиться со шнурками туфель. Она услышала, как зло вздохнула маленькая надзирательница. От этого Ливви еще больше занервничала и стала совсем неловкой. Через несколько минут она справилась со шнурками и встала.

– Сложите одежду для сна. Наклонившись, Ливви сделала все, как ей велели.

– Следуйте за мной.

Голос маленькой надзирательницы был резким и грубым, в нем не было мягкости. Она повернулась на каблуках и, не глядя на Ливви, пошла к двери. Ливви последовала за ней. Они вышли из помещения и по серому коридору направились к камерам. Одна надзирательница шла впереди Ливви, а другая за ней. Ливви сосредоточила все свое внимание на спине, облаченной в форму, идущей перед ней надзирательницы. Она не могла смотреть по сторонам, так как была испугана, оскорблена и практически уничтожена. Через несколько минут они подошли к камере. Дверь открыли, из камеры донесся запах дезинфекции. Ливви замешкалась и почувствовала болезненный толчок в спину. И она оказалась в камере. Через секунду тяжелая металлическая дверь захлопнулась, в замке повернули ключ, и раздался звук шагов уходящих надзирательниц. Ливви привалилась к холодной стене и соскользнула по ней на пол. Она оказалась на самом дне и теперь вряд ли сможет подняться.

Фрейзер вместе с Мойрой сидел на кухне Старого Пастората и просматривал целую кипу фотографий, которые Мойра отыскала в кабинете. Она сидела рядом с ним, улыбаясь выцветшим фотографиям и беспрестанно говоря о Ливви. Фрейзер понимал, как ей необходим этот разговор. Они выпили чай, который слегка согрел ледяные пальцы Мойры. Фрейзер почувствовал это, когда Мойра передавала ему фотографию за фотографией. Они вздрагивали от каждого звонка и с тревогой слушали разговор звонивших с автоответчиком. Они не снимали сами трубку, так как какой-то пронырливый журналист, узнав номер телефона, беспрестанно изводил их своими звонками.

Фрейзер злился на свою беспомощность. Он понимал, что Питер благодарен ему за то, что он взял на себя заботу о Мойре, но Фрейзер был в ярости, что ничего не может сделать для Ливви. Он бездумно разглядывал фотографии, заметив, как мало снимков с изображением отца Ливви. В его памяти возникло лицо Ливви в суде: бледное, униженное, потрясенное и испуганное. Как оно отличалось от смеющейся счастливой девочки на фотографиях! Он опустил этот последний снимок, который держал в руках, и тяжело вздохнул. Но в этот момент он заметил, как пристально на него смотрит Мойра, и быстро отвернулся.

– Я удивляюсь, почему вы позволили ей уйти, – тихо сказала она. Фрейзер посмотрел на нее. Ее глаза были такие же, как у Ливви: ярко-синие, проницательные, умные, но более понимающие и требовательные. Он пожал плечами и стал смотреть на стол.

– Она когда-нибудь рассказывала вам о…

– Нет. Она практически не разговаривала со мной с тех пор, как умер ее отец. Она просто была вежлива со мной. Я не думаю, что она вообще делилась с кем-то своими переживаниями, – сказала Мойра и стала складывать в стопку фотографии, давая работу своим рукам.

– А Джеймс?..

Она слабо и иронически улыбнулась:

– Определенно, Джеймс не подходит к своей роли. В это момент раздался пронзительный телефонный звонок, который своей назойливостью прервал их тихий интимный разговор. И тут включился автоответчик. Они замолчали и стали напряженно слушать.

– Привет, Мойра, Питер. Это Джеймс… Я звоню из Рио, так как начинаю беспок…

Мойра удивленно посмотрела на Фрейзера и жестом попросила его ответить на звонок. Он бросился к телефону и схватил трубку прежде, чем Джеймс закончил предложение.