Обманутые иллюзии

– Это наш первый сценарий, – продолжал он. – Полагаю, мы разыграли бы его, как по нотам. Но он нравится мне меньше, чем второй, потому что мне тоже придется в нем участвовать. По второму ты просто забираешь тело и избавляешься от него. А потом уходишь.

– Ухожу! – стараясь сохранить ясность ума, Люк провел рукой по волосам. – Просто ухожу?

– Именно, но только не возвращаешься обратно в Новый Орлеан. Ты не встречаешься с Нувелями. Ты, в прямом смысле, исчезнешь, – Сэм быстро и диковато загоготал. – Абракадабра! – от этого звука Люк почувствовал, что его шею сзади словно бы сжали чьи-то холодные пальцы.

– Ты сошел с ума.

– Тебе было бы приятно так думать, правда? – спросил Сэм, сверкая глазами. – Да, ты хотел бы так думать, потому что я побил тебя, все-таки побил тебя!

– Все это… – действие наркотика еще не кончилось, и голос Люка звучал невнятно. Он говорил медленно и осторожно, чтобы убедиться, что сам себя понимает. – Ты придумал все это, убил Кобба, только чтобы отыграться?

– Тебе это кажется неразумным? – Сэм откинулся на спинку кресла, поворачиваясь на нем то налево, то направо. – Возможно, и мне так казалось бы… если бы я был на твоем месте, – он вновь резко подался вперед и ощутил внезапное удовольствие, когда Люк вздрогнул и сжался. – Но видишь, я не на твоем месте. Здесь я командую. И ты сделаешь все в точности так, как я скажу. А если не сделаешь – тебя арестуют за убийство, а я прослежу, чтобы по делу о грандиозном грабительстве Максимилиана Нувеля было открыто следствие. Если только мне не покажется более привлекательным просто убить его.

– Он подобрал тебя на улице.

– И туда же вышвырнул обратно, – улыбка на лице Сэма превратилась в презрительную гримасу. – Не жди от меня великодушия, Каллахан – особенно, когда ты желаешь положить на вторую чашу весов свое собственное.

– Почему ты просто не убьешь меня?

– Я предпочитаю, чтобы ты надрывался, зарабатывая на жизнь, в каком-нибудь проклятом Богу городишке. По ночам ты будешь видеть потные сны про Роксану и мужиков, которыми она заполнит свою жизнь, потеряв тебя – путеводную звезду, светившую ей столько лет. Не пытайся обмануть меня, Каллахан. Ты исчезнешь, или Нувелям придется платить всю оставшуюся жизнь. И не думай, что ты можешь сейчас уехать, а через несколько недель вернуться. Возможно, ты ускользнешь от петли, но тогда я туго затяну ее вокруг шеи Макса – это я тебе обещаю. У меня есть все необходимые доказательства, чтобы осудить его. Они здесь, в сейфе, который тебе так и не удалось открыть.

– Тебе никто не поверит.

– Да? Мне, преданному слуге общества с незапятнанной репутацией? Человеку, который сам себя вытащил из ада улиц? Который, хоть и чувствовал некое снисхождение к старику, не смог больше скрывать известные ему факты? И который, учитывая все признаки старческого маразма, будет просить о заключении бывшего мага не в тюрьму, а в клинику для душевнобольных?

От этих слов страх превратился в лед – в острые ледяные копья, ранившие до крови.

– Ты не посмеешь так поступить с Максом.

– Все зависит от тебя. Твой ход, Каллахан.

– Сила в твоих руках, – он чувствовал, что вся его жизнь, как песок, утекала сквозь пальцы. – Я исчезну, Уайат. Но ты никогда не сможешь быть уверен, что я не вернусь. И однажды я вернусь.

– Забери с собой своего приятеля, Каллахан, – он махнул рукой в сторону Кобба. – И помни обо мне каждый свой день в аду – помни обо мне!

24

Люк знал, что это безумно рискованно, но ему было наплевать на любой риск. Он оставил «седан» на стоянке и центральным лифтом из холла поднялся прямо в свою комнату. Войдя, он вытащил «Джека Дэниела» из бумажного пакета, поставил на тумбочку и замер, уставившись на бутылку.

Он долго смотрел на нее и только потом открутил крышечку. Наклонив горлышко, он сделал три больших глотка, чтобы огонь притупил остроту его страданий.

Это не сработало. Он уже знал по горькому опыту из своей юности, что алкоголь не может свести на нет душевную боль – разве что примирить с ней. Но попытаться стоило.

Он все еще чувствовал запах Кобба. Пот, кровь и зловоние смерти словно бы пристали к его коже. Какая же эта была омерзительная работа: перетащить на себе мертвое тело и сбросить его в реку.

Он желал Коббу смерти. Да, Бог свидетель, как страстно он хотел, чтобы тот умер. Но раньше Люк не знал, какой смерть бывает внезапной, жестокой и беспощадной.

Люк не мог забыть, как Сэм выстрелил – так легко, так небрежно, словно забрать чужую жизнь было так же просто, как сыграть в покер. Он сделал это не из ненависти, не ради наживы или ослепляющей страсти. Он сделал это бездумно, как маленький ребенок, который ломает домик из кубиков. Только потому, что в сложившейся ситуации Кобб был более полезен ему мертвым, чем живым.

Моя жизнь, думал Люк, тяжело, как старик, опускаясь на кровать. Все эти годы он считал, что сам хозяин своей жизни. Но это была неправда. Кто-то все время стоял за сценой, дергая за веревочки и насмехаясь над тем, как он жил, старался, добивался…