Обнаженная натура

Я рос, когда правду, которую вытряхнул простоватый Хрущев, этот любитель украинских косовороток и кукурузы, уже успели замести под ковер. Колосс – усы и трубка, походный сюртук, весь балаганный набор, – уверенно поднимался из гроба, набухал грозной тучей, заслоняя небо нашего сумрачного Эльсинора. Постепенно порядок вернулся – в умы, в речи, в книги. За год до смерти бабки я, пылкий подросток, испорченный беллетристикой Толстого и Достоевского и поэзией Рильке и Ахматовой, спросил: как дед мог всю жизнь служить этому монстру? Бабка ответила, я уверен, словами деда: «Это политика. У Сталина было много врагов». Тогда я заткнулся, смущенный многозначительностью формулировки, а сейчас мне видится немного другой смысл в этой фразе. Ведь так и должно быть: у маньяка и убийцы просто должно быть много врагов. Практически все человечество.

44

От деда мы перешли к отцу. Он, мой отец, начал сотрудничать (дядя Слава нашел умильное определение стукачеству, «начал помогать нам»), еще учась на экономическом факультете МГИМО. Разумеется, помогает и сейчас. Факт мне известный, но от того не менее мерзкий. Тем более когда об этом тебе говорит незнакомец на твоей собственной кухне, в твоей собственной квартире. Да и говорит таким тоном, точно ты уже согласен с его доводами.

Этот дядя Слава был толковым психологом, наверняка там, в их школах, этому учат. Он не просто предъявлял факты, он наполнял истории светом, мастеровито расцвечивая декорации, выхватывал статиста из массовки и, ловко мазнув румянами, оживлял его. И вот передо мной уже не просто картонный шофер торгпредства, а Николай, у которого старенькая мама в деревеньке под Саратовом тихо умирает от рака, да к тому же двое детей, а сам он увлекается чеканкой и любит Сименона. И все это на фоне изнуряющей африканской жары, с парой чахлых пальм, плавящихся на горизонте.

– Но каким же надо быть идиотом, чтобы рассказывать такие анекдоты своему шефу? – Дядя Слава умильно улыбнулся. – И, конечно, твой отец был прав: таковы правила игры. Он молодец, твой батя, все верно: дурак – хуже врага.

Потом возникла некая Рая из бухгалтерии, «сдобная штучка да и затейница по этой части; но мы ведь тоже люди, понимаем, не стали наказывать, а просто объяснили», дядя Слава шутливо погрозил пальцем.

– И он все понял. Надеюсь, и ты поймешь.

Во рту было мерзко, страшно хотелось курить и пить одновременно. Я уверен, он с удовольствием дал бы мне сигарету и налил воды. Ладони казались грязными и липкими, а может, они и были такими – от пота, от страха, от его слов.

Нет, хреновый ты все-таки психолог, дядя Слава, совсем никуда не годный! Мне было страшно, да, ему удалось меня напугать. В нем была спокойная уверенность и хладнокровная жестокость, от которых холодела спина, но чем дольше я слушал его, тем крепче становилось мое упрямство, тем омерзительней казалась его убежденность в том, что я тоже сдамся.

– Что вам от меня нужно? – нарочито тихо и спокойно произнес я (не уверен, что мне вполне это удалось).

Он прищурился, точно пробуя мои слова на вкус – не горчит, нет? Вроде бы нет.

– Ты напишешь ей письмо…

– Письмо? Вы будете диктовать?

– Зачем? Ты сам напишешь. Найдешь правильные слова, точные обороты. От души напишешь, так оно лучше всего выходит – когда от души.

– Занятно от вас про душу слышать.

– Ничто человеческое… – Он весело засмеялся. От души.

– В чем суть письма?

Он, прекратив смех, развел руками:

– Ну не знаю, сам реши. Предположим, передумал, устал, влюбился в другую. Вон, в соседку с кобелем! Или понял, что рано связывать себя по рукам и ногам. Испугался ответственности. Родители пригрозили лишить наследства… Да мало ли убедительных причин? Будь ты мужиком, как ребенок, честное слово…

– Так. Письмо. Вы сами ей вручите?

– Голубев, не надо валять дурака. Почта.

– А дальше?

– Что – дальше? Дальше ты собираешься и сегодня же отчаливаешь из Москвы…

– Куда?

– Да мало ли прекрасных мест! В Карелию! В страну голубых озер. Или на Кавказ, в горы, на Памире ведь небось ни разу так и не был? Или озеро Иссык-Куль, говорят, красота неземная. Можно на Рижское взморье махнуть – ночь в поезде, утром уже там. Сосны, песок, море – Дзинтари, Дубулты, блондинки с бледной кожей и тевтонским акцентом. Или Таллин! Считай, Европа, гостиница «Виру», гриль-бар, варьете ночное – девчонки голые пляшут, как в Мулен-Руж почти.

– И надолго?

– До сентября. Думаю, к сентябрю все устаканится.

Я задумался, сделал вид, что оцениваю калейдоскоп внезапных туристических возможностей. Кухонная дверь была распахнута настежь, наверняка Лариса слышала каждое слово.

– А если нет? – Я отодвинулся от стола и закинул ногу на ногу.

– Нет? – Дядя Слава снова посмотрел на свои ногти, потом на меня. – Надеюсь, вопрос чисто гипотетический и ты, как человек практичный, просто желаешь выслушать все варианты. Из чистого любопытства. Я правильно тебя понял?

– Допустим.

– И именно в гипотетическом ключе мы рассматриваем альтернативный вариант. Вариант номер два.

– Чисто в гипотетическом.

Дядя Слава разлил остатки коньяка по стаканам.