Обняться, чтобы уцелеть

Мы встретились в таком просторе,
В таком безмолвии небес,
Что было чудом из чудес
Пересеченье траекторий.
Быть может, мы в совместный путь
С тобой могли пуститься вскоре,
В чем состояла цель и суть
Всей нашей жизни.
Но на горе Мы с удивлением открыли,
Что птица птице не под стать —
Стремительные наши крылья
В полете будут нам мешать.
Так мощен наших крыл разлет,
Что сблизиться нам не дает…

— Чьи это слова? — зачем-то спросил он.

— Не знаю. Одна девчонка спела на слете самодеятельной песни… А я услышала и вдруг осознала, что это о нас с тобой…

Очень долго думала и поняла, что нам нельзя быть вместе. Я не смогу развиваться, если буду находиться рядом с тобой, и тебе не дам это сделать… Так что лучше расстаться прямо сейчас. Ты понимаешь меня?

Леонид растерянно кивнул. Да, он вроде бы понимал Ксению, ход ее мыслей. Но впервые за все это время категорически не был с ней согласен.

— Послушай, Ксю, давай поговорим серьезно, — начал было Голубев, но она не дала продолжить.

— Нет, Лень, разговаривать уже поздно. Я все решила окончательно и бесповоротно — мы расстаемся.

— И что же мне сейчас, вот так встать и уйти? — обалдело спросил он.

— Да, уходи. Пожалуйста…

Он поднялся, вышел в прихожую, обулся, сдернул с вешалки куртку. Она проводила его до дверей и грустно сказала, когда он был уже на площадке:

— И войско свое обязательно забери с собой…

— Какое войско? — растерялся Голубев, которому было в тот момент не до шуток.

— Всех своих спартанцев…

До сих пор Голубеву страшно было вспоминать, какую боль доставил ему этот разрыв. Года два-три он вообще не мог смотреть на прекрасный пол, занимался только работой. Потом долго пытался заменить ее, искал во всех встречных женщинах черты Ксении — и не находил… И постоянно думал, что же послужило истинной причиной ее поступка. Конечно, дело не в том, что он мешал ей развиваться. Вероятно, просто надоел. Или встретила кого-то… Впрочем, одно другого не исключает.

Но время лечит любые раны. Поняв, что изводить себя запоздалыми сомнениями бессмысленно, Голубев нашел в себе силы просто взять и вычеркнуть ее из своей жизни. Не было никакой рыжей Ксю. Была только Валечка, оставившая в душе светлую тоску по несложившейся семейной жизни. И он почти поддался этому самообману — вот только про царя Леонида и трехсот спартанцев до сих пор слышать не мог. И запах зеленых яблок с тех пор не переносил.

Воспоминания восемнадцатилетней давности так разбередили душу, что даже пропал аппетит. Он так и не притронулся к салату, только выпил залпом всю минералку и попросил официантку принести еще бутылку.

С Волжанской он больше никогда не встречался и практически ничего не слышал о ней. Разве что узнал от Латария страшные подробности трагической и нелепой гибели ее брата. Его, детского врача, пришедшего по вызову к больному ребенку в коммунальную квартиру, зарезал один из жильцов, которому что-то померещилось в пьяной горячке. Голубев тогда отправил семье погибшего телеграмму с соболезнованиями, но на похороны не поехал — не сумел вырваться. К тому же с Александром они, в общем-то, не были близкими друзьями.

После смерти Сани его сестра, похоже, отдалилась от семьи Латария. Во всяком случае, в том доме о ней почти не упоминали, и Леонида это очень устраивало. Но сейчас, размышляя о Ксении, он все больше склонялся к мысли, что с ней обязательно надо встретиться. Во-первых, как сказал Жорка, она стала чуть ли не лучшим в стране специалистом по онкологическим заболеваниям. А во-вторых… Впрочем, нет никакого «во-вторых». Вполне достаточно «во-первых». Он расплатился и вышел из кафе.

— Знаешь, мне кажется, будет лучше, если ты не просто придешь к ней лечиться, но и расскажешь все, как есть, — заявило вдруг отражение, когда Леонид, вернувшись в свой номер, чистил зубы на ночь. Голубев чуть не поперхнулся зубной пастой.

— Прекрати читать мои мысли! — возмутился он. Но отражение только подмигнуло в ответ:

— Не исключено, что ты прав.

— В чем именно?

— Когда думаешь, что Ксю с ее незаурядным умом, быть может, и смогла бы найти какой-то выход.

— Ты хочешь сказать…

— Я пока хочу сказать только то, что надо ее разыскать и сказать правду.

— Но это же бред полный! Как ты себе это представляешь? Является к ней молодой парень — моложе, чем я был тогда, между прочим! — и заявляет: Ксаня, я тот самый царь Леонид, который любил тебя двадцать лет назад! Да она меня в психушку сдаст!

— Ну, не так сразу, конечно… Нужно будет ее подготовить.

— И как я ее буду подготавливать, скажи на милость?

— А тебе не придется это делать.

— Интересное кино! А кто же сделает это за меня? Уж не ты ли?

— Не я. Ее собственное отражение.

— То есть, получается, ты можешь сейчас с ним поговорить и…