Обойтись без Бога. Лев Толстой с точки зрения российского права

Надо признать, что всем этим знаменитым и очень дорогим адвокатам своими «затейливо ловкими речами» удавалось настолько далеко уводить судебное следствие от положений действующего уголовного закона, что в итоге присяжные заседатели часто терялись и просто забывали о том, что на скамье подсудимых находятся хладнокровные убийцы, террористы, а не только борцы за светлое будущее всего человечества и случайно оступившиеся. Как писал член Петербургского окружного суда П.С. Пороховщиков, публиковавшийся под псевдонимом П. Сергеич, в своей ставшей довольно популярной книге «Искусство речи на суде»: «В нашем суде существует поговорка: истина есть результат судоговорения. Эти слова заключают в себе долю горькой правды. Судоговорение не устанавливает истину, но оно решает дело. Состязательный процесс есть только одна из несовершенных форм общественного устройства, судебные прения – один из несовершенных обрядов этого несовершенного процесса». (Сергеич П. Искусство речи на суде. М.: Юрайт, 2017).

Здесь нам необходимо ещё одно отступление.

Соотношение морали и права, не как права действия, поступка, а как совокупности законов, – неисчерпаемая тема сотен научных работ и исследований. Следуя за великим Иммануилом Кантом, который, как известно, утверждал, что единственные объекты практического разума, которые выступают в форме моральных императивов, – это объекты доброго и злого: «Доброе же или злое всегда означает отношение к воле, поскольку она определяется законом разума – делать нечто своим объектом», выдающиеся российские юристы в своих трудах и на практике – в судебных заседаниях, – по сути, начали подвергать сомнению право государства на насилие, как минимум – карать преступников, совершивших государственные преступления, без учёта их моральных обстоятельств, убеждений и нравственных позиций. Отчасти это объяснялось различными подходами к проведению законодательной и судебной реформ, в ходе которых германские, австрийские и часть французских законов просто переписывались, а после их поспешной адаптации для внутрироссийского употребления оказывалось, что отдельные положения в действующем законодательстве прямо противоречат друг другу. В одной из пояснительных записок к проекту устава уголовного судопроизводства указывалось на это: «уголовное наше судопроизводство никогда не подвергалось общему полному пересмотру и не было предметом особой систематической законодательной работы. Нынешняя книга II, т. XV Свода Законов есть не что иное, как собрание разнородных постановлений, частью оставшихся от древнего нашего законодательства, частью же изданных впоследствии, в разные времена, при общих или частных преобразованиях в судебной и административной частях, или же нередко и для разрешения каких-либо частных, или по мере отдельных вопросов. От сего происходит, что сии постановления вообще не полны, не имеют необходимой между собой связи и надлежащего единства, а иногда и противоречат одни другим» (Гессен И.В. Судебная реформа. СПб.: Книгоиздательство П.П. Гершунина, 1905).