Обойтись без Бога. Лев Толстой с точки зрения российского права

Управляющий канцелярией Священного Синода С.П. Григоровский в своей книге «О браке и разводе, о детях внебрачных, узаконении и усыновлении и о метрических документах» писал по этому поводу: «…мыслимо ли допустить действительное существование свидетелей-очевидцев прелюбодеяния какого-либо супруга, разве подобный акт поддается наблюдению, разве он совершается открыто, на глазах у других?» (Григоровский С.П. О браке и разводе, о детях внебрачных, узаконении и усыновлении и о метрических документах: сборник церковных и гражданских законов: с дополнениями и разъяснениями на основании циркулярных указов и сепаратных определений Святейшего Синода, с отдельной статьей о родстве и свойстве и с приложением графической таблицей степеней свойства. 12-е изд. СПб.: Синодальная типография, 1912. XIV. 314 c.)

К тем же, кто был привлечён к духовному суду в качестве ответчика за нарушение святости брака прелюбодеянием, церковь проявляла некоторое снисхождение, правда, уже после того, как такой брак был расторгнут. Высочайше утверждённое определение Святейшего Синода от 28 мая 1904 года гласило: «Ответчику по иску о нарушении святости брака прелюбодеянием, если в первом или втором браке, предоставляется право вступить в новый брак, причём прежде вступления в новое супружество он подвергается церковной епитимье по усмотрению духовного суда, согласно церковным правилам». Однако «в случае нарушения прелюбодеянием святости и нового брака виновный супруг осуждается на всегдашнее безбрачие и подвергается церковной епитимье».

Не могу не заметить, что, казалось бы, прошло более ста лет: люди, естественно, стали другими, и браки теперь заключаются и расторгаются росчерком пера сотрудника ЗАГСа, есть даже популярное понятие «гражданский брак» и открытие последнего времени – «брак гостевой» (назовём таких «гостей» изысканным непечатным французским словом queutard), а советы и подходы адвокатов остались те же – уничтожить репутацию, ославить на весь свет, принудить к миру, объявляя войну, а то…

Но для Алексея Александровича Каренина, как и для большинства таких же, как он, порядочных людей, такой путь, настойчиво подсказываемый мерзавцем-адвокатом, был решительно неприемлем.

И здесь нам вновь необходимо некоторое отступление:

Как известно, 14 мая 1832 года в России с именного Указа «Высочайше утверждённое Учреждение коммерческих судов и Устав их судопроизводства» было положено начало истории коммерческого судопроизводства, в прямом смысле этого слова. В соответствии с его первой частью, определявшей судоустройство, специальные лица, внесённые в список присяжных стряпчих, допускались к участию в судебных спорах по коммерческим делам в качестве поверенных сторон. Для включения в список присяжных стряпчих желающие подавали в коммерческий суд прошение, аттестаты, послужные списки и прочие документы, на основании которых суд допускал либо отказывал в допуске без объяснения причин.

Одной из прикладных задач судебной реформы 1864 года было распространение этой практики на уголовные и гражданские дела за счёт создания института официального представительства, а точнее – искоренение участия в судебных делах «ходатаев». Именно так называли профессионально владевших письменным судоговорением личностей, не всегда юридически образованных, но которые свободно общались с судьями, бойко писали жалобы и «решали вопросы» за денежное вознаграждение. Получившие прозвище «фризовые шинели», эти «решалы» беззастенчиво обманывали клиентов и при любом случае игнорировали закон. Однако запутанность и бюрократия судебной процедуры была столь велика, что без таковых посредников невозможно было представить себе ни один из дореформенных судов, особенно в российской глубинке.

Правда, такие «подпольные адвокаты» отличались дешевизной услуг, но при этом тотальной всеядностью. Законодатель справедливо полагал, что наличие официальных присяжных позволит создать новый, справедливый суд, тем более что все они должны были иметь высшее образование, пятилетний опыт судебной практики и заключение специальной комиссии, проверявшей «благонадёжность и нравственность» соискателя. Но… «хотели как лучше, а получилось как всегда» (Помню о Вас, уважаемый Виктор Степанович!).