Обольщённый

Но невзирая на эти старания, путешествие все равно было мучительным. Дороги разрезали очень узкие извилистые колеи. Несмотря на неторопливый темп, Дэвиду казалось, будто его постоянно трясло и мотало. Он даже чтением отвлечься не мог, ибо беспрерывное движение вызывало дурноту.

Большую часть пути Мёрдо проехал верхом, но на последней остановке новую лошадь брать не стал и решил присоединиться к Дэвиду.

— Еще пятнадцать километров, — забравшись внутрь, пообещал он. — Пейзаж на финальном отрезке прекрасен.

— Откуда мне знать? Можно подумать, я хоть что-то вижу, — проворчал Дэвид.

Гневные нотки в голосе досаждали, но он измаялся, испытывал боль и жалость к самому себе, причем не только из-за трудностей поездки, но и из-за того, что ждало впереди. За неделю безделья Дэвид чуть с ума не сошел. Неясно, как он сумеет вынести еще три месяца.

— Если сядешь, сможешь посмотреть в окно. Давай помогу.

Он помог Дэвиду принять сидячее положение, что позволяло оставить ногу вытянутой, и для удобства начал подкладывать под спину подушки и покрывала. Но этого оказалось недостаточно, чтоб заполнить щель между сиденьем и стеной. Все же откидывающееся сиденье разработали для лежания.

— Я уже так пробовал, — пробурчал Дэвид, когда Мёрдо решил проверить другую комбинацию.

Как ни странно, Мёрдо изогнул губы в улыбке.

— Никогда не видел тебя капризным, — весело проговорил он.

Дэвида охватили угрызения совести. Мёрдо прикладывал все силы, чтоб поездка прошла как можно приятнее, а Дэвид только и делал, что жаловался.

— Извини, — вздохнул он.

— Не извиняйся. Честно говоря, это успокаивает. Значит, ты такой же человек, как и все остальные. Обычно на твоем фоне видны все мои недостатки.

Дэвид насупился.

— Ты выставляешь меня каким-то ханжой. Я настолько ужасен?

— Нет, но временами до отвращения добродетелен, — радостно ответил Мёрдо. — Например, когда ты заявляешь, что главное в жизни — это быть верным самому себе, а я знаю, что ты совершенно искренен.

Ответить Дэвид не успел — снова заговорил Мёрдо:

— Смотри, я понял! Если я сяду сзади, ты прислонишься ко мне спиной и сможешь превосходно видеть.

Отбросив подушки, он втиснулся в пространство между сиденьем и задней стенкой кареты, обхватил Дэвида руками и осторожно придвинул к себе. Копчиком Дэвид соприкоснулся с его промежностью, однако стон ухитрился подавить и посмотрел в окно.

— Так лучше?

— Гораздо, спасибо. Но неужто тебе так удобно?

— Ехать всего пятнадцать километров. — Мёрдо прижался губами к уху Дэвида. — И у этой позы есть свои преимущества.

Лишившись дара речи, Дэвид зарделся. После несчастного случая между ними не было ничего подобного. А как иначе? Ведь Дэвид стал калекой. Но воспоминания о той ночи с Мёрдо неизменно его преследовали. А близость к Мёрдо и его доброта выпестовали новую разновидность связи, коей раньше не существовало. Теперь они стали друзьями. Эти отношения выходили за рамки желания прижать Мёрдо к груди.

Иногда эти новые чувства возмущали — например, когда Дэвид осознал, что не хотел делить ни с кем внимание Мёрдо, или что его смущала привлекательность главного лакея... Или, возможно, эти абсурдные наблюдения не более чем признак вынужденной лени, наличия массы свободного времени?

Карету тряхнуло, благодаря чему Дэвид избавился от необходимости отвечать на шутливое замечание. Но Мёрдо все еще держал его в объятиях, обдавал ухо теплым дыханием, и с этими ощущениями приходилось справляться. В присутствии Мёрдо чувство благополучия и надежности, от коего невозможно укрыться, захлестывало с головой.

Уже очень давно у Дэвида не было человека, на которого можно положиться.

— Сейчас мы начнем спускаться с холма, что приведет нас в долину, — пробормотал Мёрдо ему на ухо. — Тогда станет живописнее.

Едва лошади начали спуск с крутого холма, Дэвид порадовался, что Мёрдо его держал. В одиночестве он не усидел бы смирно, его мотало бы туда-сюда по сиденью.

Как только карета оказалась внизу, Мёрдо проговорил:

— Только посмотри.

Пред ними раскинулась долина, бескрайняя, узкая, пестрящая желтым и зеленым цветами, окруженная горными цепями. Бежавшая по долине речка бурлила и пенилась о большие черные камни. Краем глаза Дэвид уловил движение и, повернув голову, заметил в небе двух кувыркавшихся и круживших чибисов.

Уже много лет он не видел чибисов.

— Что думаешь? — проговорил Мёрдо ему на ухо.

— Чудесно, — прослеживая горы взглядом, честно ответил Дэвид.

На ум пришла мучительная мысль: «Мне не удастся туда подняться».

Во всяком случае, какое-то время.

— Мне хватило одного взгляда. Я сразу понял, что именно это и искал.

— Это часть твоей усадьбы?

— Не совсем. Граница моей земли начинается примерно в четырех километрах отсюда. Это земля Макнелли. Он не очень хорошо ко мне относится, но я надеюсь это исправить.

— У тебя недурно выходит убеждать.

— Думаешь?