Оборотень моей мечты

Следовало что-то сделать со своими руками, и я ничего лучшего, чем обхватить его за шею, не придумала. Всю дорогу до комнаты Калины, которую я неизменно обходила стороной, боясь даже заглядывать, ощущала диссонанс с самой собой. С одной стороны, я чувствовала к нему влечение. Пожалуй, с первого раза, когда он только прикоснулся ко мне, тело мое откликнулось в ответном желании. С другой стороны, как-то все это было неправильно, так, как не должно быть. Или наоборот, все именно так и случается? Встречаются двое, их тянет друг к другу, и они перестают бороться с собственными инстинктами, сдаются им на милость? Рядом о мной сильный мужчина, который кажется надежным, если не задумываться об этом слишком глубоко. Так может и мне перестать включать разум, довериться инстинктам, и будь что будет? Или даже схитрить, дать понять ему, что хочу его не меньше, чтобы притупить бдительность, окончательно склонить на свою сторону? Ведь одной мне не справиться с тем же Гордеем. Про Елену вообще молчу. А Калина, с его могуществом, возможно, смог бы противостоять им…

Так размышляла я, прижимаясь к широкой и теплой груди, пока Калина не распахнул дверь в свою комнату и не переступил со мной на руках через порог. Вот тут я на какое-то время отвлеклась, до такой степени удивилась. Его комната была гораздо больше моей и не вписывалась в общий ансамбль дома. Вся она была отделана деревом, казалась какой-то фундаментальной и очень теплой. В неярком каминном свете я разглядывала добротную и очень простую мебель, состоящую из стола, стульев, кресел с диваном и огромного шкафа, куда при желании мог спрятаться небольшой отряд лазутчиков. Лишь на кровать, украшенную резьбой по дереву, старалась не смотреть. Но и это вынуждена была сделать, когда Калина все так же бережно опустил меня на нее.

Все казалось сном. Я лежала поверх одеяла прямо в халате и боялась пошевелиться. Во все глаза смотрела на мужчину, что не торопясь расстегивал рубашку, оголял свой мощный торс. Вот рубашка полетела на кресло, а руки его опустились к застежке на брюках. Когда Калина остался в одних плавках, плотно обтягивающих его естество, я с трепетом поняла, что он уже сильно возбужден. Старалась не смотреть туда, но взгляд притягивало как магнитом. А он, словно дразнил меня, не спешил освобождаться от нижнего белья, будто специально давал мне возможность представить, что же там и какое у него под плавками.

В тот момент, когда он скинул с себя последний кусок ткани, я забыла обо всем, как и о том, что занимаюсь постыдным делом — разглядываю совершенно голого мужчину. Он был красив! По-настоящему красив. Первый раз видела обнаженного мужчину, но не сомневалась, что сейчас передо мной стоит образец мужского совершенства, у которого каждая мышца на своем месте, пропорции телосложения приближены к идеальным и ни грамма лишнего жира. И этот самец желал меня, доказательство чему я явственно созерцала в комплекте со всем остальным великолепием.

Когда показательные выступления демонстрации тела подошли к концу, и Калина приблизился к кровати, я замерла в предвкушении того, что должно было последовать дальше. Наверное, сейчас я походила на бревно, закутанное в махровый халат. Но даже осознавая это, не могла шевельнуть и пальцем, продолжая во все глаза таращиться на него.

— Это придется снять, — опустился Калина рядом со мной, вытягиваясь во весь рост и кладя руку мне на живот, в аккурат на узел пояса.

Даже если бы хотела, ответить не смогла бы. Да у меня даже во рту пересохло, до такой степени зашкаливало волнение.

А Калина, тем временем, уже вовсю хозяйничал. Развязав пояс халата, он, как и в прошлый раз, не торопясь раскинул полы, проникая под них рукой и касаясь моего тела. Жар его ладоней обжигал, но меня странным образом потряхивало от каждого его прикосновения, словно находилась в легком ознобе. Как послушная марионетка позволила ему освободить меня от халата и скинуть тот на пушистый ковер, устилающий пол. Теперь и я была совершенно голой, и Калина какое-то время пожирал меня глазами, не пеша продолжать. Я же думала лишь о том, что в комнате слишком светло, что камин горит чересчур ярко. Чувствовала, как возбуждается мое тело под ласкающим его взглядом и стеснялась все сильнее.

— Ты совершенна, — хрипло выдавил он, склоняясь над моей грудью и накрывая сосок губами. Рука его заскользила вниз и замерла пониже пупка. Пальцы коснулись щеточки волос, но не спешили двигаться дальше.

Хотела бы я ответить Калине, что его утверждение спорно, что никогда не считала себя не то что совершенством, а даже красивой. Но во-первых, я не могла этого сделать, потому что уже теряла способность мыслить логически от того, что он вытворял своим языком с моими сосками. А во-вторых, я видела отражение слов в его глазах. Так невозможно притворяться. Он действительно желал меня так, когда противиться желанию не остается сил. И его желание каким-то непостижимым образом передавалось и мне, словно для одного Калины его было слишком много.