Оборотень на щите

По щекам прошла легкая щекотка, с них уходила шерсть. На руках и ногах мягко втянулись когти.

— К кладовой приходила Сигвейн, — уронил наконец Ульф. — Беспокоилась о тебе. Но не радуйся этому слишком сильно, Свейта. Твои догадки — это лишь твои выдумки.

— Однако с этим я угадать, — негромко объявила Свейта.

И ткнула в него пальцем.

— Ты прибежать босой. Почти без одежда. Ингульф тебе сказать, я делать нехорошо, и ты забыть сапоги, рубаха. Верно?

Ульф хмыкнул. Мерзло и холодно в уме скользнула мысль — стало быть, она знала, чем муж займется после ее ухода. Верней, опять угадала…

— Тут ты не промахнулась, — бесстрастно согласился он. — Хорошо, допустим, чары все-таки есть. С чего ты взяла, что альвы их снимут?

— Они не мочь меня терять, — не слишком уверенно сказала Свейта. — Не теперь, когда я нужен. Ты звереть, твой волк тоже под чары, а в кладовая нет окна. Они не знать, жив ли я?

— Если я и звереть, то не настолько, Свейта, — заметил Ульф.

Жена нахмурилась. Выпалила:

— С чары ты это не знать.

Потом она схватилась за очередной мешок с серебром. А Ульф неожиданно зевнул. Подумал устало — нынче четвертая ночь без сна. И камни, которые перекладывал прошлой ночью, дают о себе знать.

— Ты вроде говорила, что собираешься меня сторожить? — проворчал он.

Свейта, оторвавшись от рассыпания серебра, кивнула. На лице у нее была готовность и толика отчаяния.

— Тогда охраняй, рыжая стражница, — протяжно сказал Ульф. — А я немного посплю. Ингульф с остальными волками простоят возле кладовой до утра?

Свейта снова кивнула. Поспешно добавила:

— Утро их сменить Гудульф, еще оборотень…

Ульф немного сонно ухмыльнулся.

— Ты и вторую стражу назначила? Кстати, Ингульф заявил Сигвейн, что ты хотела получить свое вено, поэтому пришла сюда. Про вено вспомнила сама? А почему именно кладовая? Рассыпать серебро ты могла и в опочивальне.

— Толстые стены, — быстро ответила Свейта. — Нет окна. Альвийки не видеть, не слышать. И вено объяснять все. А тут серебро, оно надо для вено.

— Кто додумался сказать Сигвейн, что я разодрал на тебе одежду? — спросил Ульф. — Что ты кричала, но я не чуял твоего запаха?

Свейта неожиданно смутилась.

— Альвийка надо было пугать…

— Вспугнуть дичь? Рыжая волчица учится охоте, — пробормотал Ульф.

И пригнулся над полом. Велел:

— У двери не садись. Там Сигвейн грозилась привести моего отца с братом. Не думаю, что они придут… разве что их достанут чарами, которые ты углядела на ровном месте. Но мои родичи могут ворваться без стука. Если что, буди меня. Можешь покричать или швырнуть в меня серебром. И помни, Свейта — я еще с тобой.

Следом Ульф вытянулся под стеной. Коснулся головой каменного пола и мгновенно провалился в сон.

* * *

Последние мешки Света рассыпала осторожно, заваливая их на бок и выгребая монеты руками. Устилала пол серебром, стараясь поменьше шуметь, чтобы не разбудить мужа.

Но монеты все равно звенели. Громко, обвиняюще.

Потом она сложила пустые мешки в углу, справа от двери. И устроилась на них, глядя на спящего Ульфа. Лицо его сейчас было человеческим. Уменьшился нос, втянулись челюсти…

Он начинает мне верить, подумала Света с тревожной надеждой. Ведь не просто так Ульф предупредил, что на брата с отцом тоже могут наложить чары? Может, он уснул, потому что альвийки ослабили свое колдовство?

Неужели получилось?

Хорошо бы, тоскливо мелькнуло у Светы.

Затем она вспомнила о светловолосой красавице, сидевшей на коленях Ульфа в зале. Наверно, с нее Ингульф и стащил Ульфа. От нее он прибежал в одних штанах…

Света безрадостно вздохнула и прижалась затылком к неровному камню. Но тут же вскинулась, сев прямо.

Нельзя, мелькнуло у нее. Так можно задремать. Нельзя опираться, расслабляться…

Нужно сторожить его сон.

* * *

Ульфа разбудил скрип засова. Он, не шевельнувшись, приподнял веки. Чутьем понял, что снаружи, за стенами кладовой, в этот миг разгорается заря…

Из приоткрывшейся двери, скользнув над рассыпанным серебром, прилетел запах. Ульф, даже не принюхиваясь, узнал стоявшего за дверью. Гудульф, сын ярла Хеггульфа.

В следующий миг руки Гудульфа сунули в клеть поднос с едой. И поставили у порога ведро.

Сидевшая в углу Свейта встала — как-то замедленно, одеревенело. Прошептала осипшим голосом:

— Спасибо.

— Если что, зови нас, — тихо выдохнул Гудульф. — Родичи сюда не придут.

Это он сказал не ей, с иронией подумал Ульф. Гудульф уже принюхался и сообразил, что узник проснулся…

Створка захлопнулась, в петлях опять скрипнул засов. А Свейта, подхватив поднос с едой, шагнула от двери. Идти пыталась осторожно, не сдвигая монет — но серебро под ногой все-таки позвякивало.

Ульф лежал неподвижно, глядя на жену из-под опущенных ресниц.

Свейта шла к нему. Светло-карие глаза покраснели от бессонницы, из рыжих косиц, падавших на плечи, выбились остренькие прядки. Но Ульф уверенно подумал, что не видел никого прекрасней ее. В теле плескался странный покой, и желание уже не жгло. Лишь тепло ворочалось в животе.