Оборотная сторона НЭПа

Ту же цель — избежать по возможности массовых увольнений — преследовало и решение ПБ от 6 сентября, поручившее АРКОСу (Англо-русской кооперативной компании, зарегистрированной в Лондоне) закупить в Великобритании оборудование для больших электростанций, которое в СССР не производилось, а ВСНХ — заказать российским заводам трансформаторы на 110 000 вольт для строившихся электростанций^{228}, прежде всего Волховской ГЭС. Несколько ранее, 16 августа, последовало ещё одно постановление, более важное, утверждавшее список предприятий общесоюзного значения, а потому не подлежащих ни закрытию, ни сокращению финансирования. Список, включивший 248 заводов и фабрик оборонной, металлообрабатывающей, электротехнической, химической, силикатной, бумажной, текстильной и пищевой промышленности, угольные шахты, рудники, нефтепромыслы^{229}. Благодаря таким мерам число фабрично-заводских рабочих к концу декабря 1923 года увеличилось с 1,4 до 1,7 миллиона человек.

Однако сохранение рабочих мест ещё не служило гарантией поддержания жизненного уровня пролетариата на хотя бы минимальном уровне. Так, шахтёры Донбасса, рабочие ГОМЗЫ — Государственного объединения машиностроительных заводов, Юго-Стали — Советского южного металлургического треста (Украина), треста Уралмет — Уральские металлургические заводы, синдиката сельскохозяйственного машиностроения, и прежде получавшие зарплату (чуть ли не 50% от довоенной) с длительными задержками, в октябре и ноябре не получили её вообще. К тому же в августе и сентябре половину её выдавали либо червонцами больших номиналов, сдачи с которых в местных кооперативах, частных магазинах не могли дать, либо обесценивавшимися чуть ли не ежедневно совзнаками, а другую половину — облигациями Золотого (Выигрышного) 6%-ного займа^{230}.

Прозябавшие в нищете рабочие вынуждены были наблюдать и иную жизнь — администрации своих предприятий. Грубой по отношению к ним, ведущей роскошную, нэпмановскую жизнь. Один из «Обзоров» ОГПУ (за 15 сентября — 31 октября 1923 года) констатировал:

«На Симбирском патронном заводе наблюдается сильный антагонизм между ответработниками — коммунистами и спецами, с одной стороны, и рабочими-с другой. Партийные работники, «верхи», ведут себя здесь нетактично. Пьянствуют на глазах всей рабочей и партийной массы, ездят на рысаках, чем вызывают острую неприязнь и недоверие к верхам со стороны рабочих и партийных масс»^{231}. Регулярно отмечали «Обзоры» и иное, не менее серьёзное: хищения администрации предприятий, их непрофессионализм, вопиющую бесхозяйственность.

Такое безрадостное положение и определяло настроения пролетариата, не видевшего больше иной возможности защищать свои права, завоёванные ещё в октябре 17-го года, как стачки. Подчас дело стало доходить и до опасных эксцессов. В Шахтинском округе забастовало пять тысяч человек. Когда же ОГПУ арестовало их организатора, бывшего члена РКП, к уже прекратившим работу присоединились шахтёры Парамоновского рудника. Все вместе они двинулись к городу Шахты, чтобы освободить своего вожака. Для восстановления порядка местным властям пришлось прибегнуть к силам милиции и отрядов ЧОН — частей особого назначения — военных отрядов, существовавших при райкомах, горкомах и губкомах РКП^{232}.

Шахтинские события оказались единичным явлением. Обычно стачки, а их число за 1923 год составило только на государственных предприятиях 1788 со свыше 600 тысячами участников^{233}, заканчивались чаще всего победой рабочих через несколько часов, реже через два-три дня.

Руководство страны закрывало глаза на истинные причины недовольства, волнений, ибо не имело возможности ни повысить в должной мере зарплату, ни обеспечить её регулярную выплату. Вынуждено было ограничиваться созданием всевозможных комиссий, лишь имитировавших решение больных вопросов: 18 сентября — «для проработки вопросов.., связанных с зарплатой» и «для рассмотрения вопроса о ценах на хлеб», 27 сентября — для «выработки и проведения в срочном порядке мероприятий по борьбе с катастрофическим расхождением цен на фабрикаты и сельскохозяйственные продукты»^{234}. Сентябрьский пленум постановил «созвать совещание, на котором выработать практические предложения для установления такого порядка, чтобы ни одна значительная стачка не проходила бы без всестороннего её обследования в партийном порядке»^{235}. Вместе с тем своё явное бессилие справиться с ситуацией ПБ продемонстрировало иным своим решением, принятым перед тем, 4 сентября: «Поручить секретариату ЦК дать директиву прессе… до разрешения вопроса пленумом ЦК о политике по заработной плате в прессе не должно появляться статей, побуждающих к требованиям повышения зарплаты»^{236}.