Оборотная сторона НЭПа

Вслед за тем высказал суть такого предложения: «Если левые согласятся, то выиграют коммунисты, ибо с-д будут расколоты, а левые поплетутся за коммунистами. Если левые не согласятся, что вероятно, выиграют опять коммунисты, ибо левые будут разоблачены как прихвостни правых. И в том, и другом случае колеблющиеся слои рабочих будут завоёваны на сторону коммунистов»^{222}.

На том и без того весьма слабый интерес Сталина к проблемам германской революции окончательно иссяк.

Тем временем в самой Германии происходили события, совершенно не предусмотренные ни теоретиком Зиновьевым, ни практиком Троцким, ни руководством КПГ. 26 сентября, когда в Москве ещё шло совещание, в Мюнхене земельный кабинет министров назначил своего прежнего премьера Густава фон Кара комиссаром Баварии. Сделал тем самым первый шаг на пути к отделению.

В ответ президент Германии Фридрих Эберт, социал-демократ, объявил в стране чрезвычайное положение, а канцлер Густав Штреземан заявил о возобновлении выплаты репараций. Обеспечив тем невмешательство Франции, потребовал от военного министра Отто Гесслера и начальника управления сухопутных сил генерала Ханса фон Секта ликвидировать любые поползновения сепаратистов как в Баварии, так и в Пфальце Рейнской области^{223}.

Эти события достаточно наглядно продемонстрировали, что центральное правительство достаточно сильно. Однако никто из участников совещания в Москве не обратил на то никакого внимания, не стал учитывать в разрабатываемых планах восстания. Лидеры Советского Союза, ничуть не сообразуясь с реальным положением, продолжали жить в иллюзорном мире, уповая на скорую революцию в Европе. Да и что им оставалось делать, если итоги завершившегося 31 сентября хозяйственного года вновь оказались неутешительными.

Глава девятая

Нельзя сказать, что всё лето и осень 1923 года руководство РКП занималось исключительно судьбой революции в Германии. Приходилось, хоть и не в должной мере, решать самые неотложные задачи, которые могли бы способствовать даже незначительному улучшению положения в экономике. А наибольшего внимания требовала ситуация в деревне.

Засуха, охватившая 37 губерний, вредители — грызуны и насекомые, особенно саранча, нанесли сельскому хозяйству страны весьма ощутимый урон. Только благодаря значительному расширению посевных площадей, достигших уже 85% от довоенных, зерновых удалось собрать 31 миллион пудов. Тем хотя и не сравниться с довоенными показателями, но вдвое превзойти — минувшего года.

Однако для многих хозяйств, не только бедняцких, но и середняцких, такое бесспорное достижение в целом нисколько не отразилось на улучшении их жизни. Подчас отстояв два-три дня в очереди к приёмному пункту, крестьяне узнавали, что их зерно некондиционное, то есть слишком загрязнённое, а потому пойти в счёт налога никак не может. И чтобы рассчитаться с государством, только теперь деньгами (пуд ржи на рынке осенью 1923 года стоил всего две с половиной копейки золотом), приходилось продавать скот, а иногда и инвентарь. В таком случае не оставалось ничего иного, как наниматься батраком к кулаку за ничтожную плату. За шестнадцатичасовой рабочий день получать четыре с половиной фунта ржи.

Так, выяснилось, что сельскохозяйственный налог, и явившийся сутью НЭПа, всей своей тяжестью ложится на бедняков и даже середняков. Приводит к экономическому усилению кулачества, ставшего всё чаще проходить на выборах в сельские и волостные советы, обретая так и политическую силу.

Полная безысходность начала порождать стремление к переселению. На Урал, в Сибирь, даже за границу. И ЦИКу СССР в конце года пришлось разрешить бурятам эмигрировать в Монголию, меннонитам Украины и молоканам Закавказья — в Канаду^{224}.

Оценив всё нараставшую угрозу, ещё 4 июля пленум ЦК, заслушав доклад Каменева, поручил ПБ «разработать и провести соответственно в партийном и советском порядке… понижение общей суммы сельскохозяйственного налога»^{225}. На том основании уже ЦИК СССР принял 24 августа постановление об освобождении от уплаты единого сельхозналога все крестьянские хозяйства, не имевшие скота и обладавшие на одного едока не более трёх четвертей десятины земли^{226}. Тем пока и были исчерпаны возможности государства облегчить положение деревни.

Ещё большие трудности испытывала главная составляющая союза рабочих и крестьян, сущность советской власти. Прежде всего из-за продолжавшейся концентрации предприятий, как стыдливо называли закрытие нерентабельных заводов и фабрик. Нарушить же эту «генеральную линию», утверждённую XII съездом партии по предложению Троцкого, ПБ пришлось 21 августа. Отменив решение ВСНХ (председатель — Рыков) о закрытии крупнейшего петроградского Путиловского сталелитейного, машиностроительного и котельного завода, на котором до войны было занято свыше 28 тысяч рабочих^{227}.