Оборотни Его Величества

– Голову осставь, хозяйка. Мы ее на стенку повессим как трофей. И рога приколотим, шоб красившше было.

Вилль семейного юмора не оценил. Перевел мрачный взгляд с одного на другую:

– Она погибла?

– Да. А вот тебе крупно повезло.

Парень ощупал затылок и скривился, обнаружив шишак с полсливы величиной. Всего-то шишка. А у обычного человека осталась бы дырка. Посмертно.

Опав на подушки, Вилль обреченно прикрыл глаза.

– Филин?

Хотелось помучить его, дубоголового, да усатый болтун все испортил:

– В конюшшне кушшает. Ишшо с утра кушает.

– Как кушает?! – Вилль так и подскочил мячиком. – Живой?!

И везучий вдобавок. Что хозяин, что скотина – одного поля ягода. Пока Сорина оказывала знакомому первую помощь, подружки занялись конем. К счастью, травма позвоночника оказалась не смертельной, а в толпе не нашлось людей достаточно хладнокровных, чтобы прикончить раненое животное до вмешательства целителей.

– Живее всех живых, но если не перестанет лопать, помрет от разрыва пуза, – проворчала Алесса и сжала кулаки. – Ты мне что обещал, красен перец?! В дело Венедикта не вмешиваться!

– Я зашел вернуть одолженную книгу. – Этим кристально-честным глазам просто нельзя было не верить.

– И только?!

– Нет, принести соболезнования… А что за шум на улице?

– А это твои кровососы внесезонный слет комаров устроили. Зудят и зудят с рассвета: сколько крови не выпили, то попортили. Уж их и гоняли, и тремя сутками за нарушение спокойствия грозили, а они покружат-покружат, да опять к ограде липнут. Ты хоть из окошка им ручкой махни, пока в парк не полезли. Миелл-тьярры нынче голодные.

Спав с лица, аватар вскочил, накинул рубаху и бросился открывать окно, едва не позабыв о шпингалетах. Толпа, заполонившая площадь Грифона, впечатляла: собрались не только студиозусы Вилля, но и пол-университета в придачу, а остальной люд и нелюд присоединился «до кучи».

– Урра-а-а!!! – В воздух полетели шапки.

– Ё-моё! – схватился за голову парень, прочтя ультиматум на развернутом вдоль ограды полотне, сшитом из казарменных простыней: «Верните батьку в строй!»

Юноша вошел с прямой спиной и гордо поднятым подбородком, чеканя каждый шаг. Прикрыл дверь. Дрогнул было поклониться, но вовремя вспомнил, что государь велел не равнять его с Верховным Жрецом, и замер стрункой.

– Повелитель.

– Садись, Арвиэль.

На лице мелькнула тень замешательства. Лишь мимолетная тень – аватар не посмел сомневаться дольше. Табу. Пресветлая запретила, родители вдолбили запрет в наивную детскую головенку. Арвиэль сел на предложенный стул, стараясь избегать взглядом бутербродов с семгой – ляпота! Ну не монаршее это дело – бутерброды лепить, чтоб выглядело лепо, а вот наляпать – запросто.

– Ты что предпочитаешь? – кивнув на бокалы, буднично осведомился император.

– Что будет угодно Повелителю, – любезно отвечал юноша.

– Вино пьешь?

– Так точно.

– Кодьяр?

– Так точно.

– Спирт?

– Так точно.

Аристан опустил руки:

– Лампадное масло?

– Так точ… но. – Аватар тонко улыбнулся, намекая, что оценил «изящество» шутки.

Н-да. Предложи ему «кэссаревой водки» – махнет, не моргнув, и протянет ноги в угоду Повелителю. Как говорит Владимир, «тяжелый случай».

Только к вечеру Вилль более-менее свыкся с этим фактом: да, государь действительно угощал его вином, строгал кинжалом ветчину, когда семга закончилась, даже шутки травил на удивление понятные и смешные – народные. Спрашивал, как гвардеец себя чувствует, не болит ли чего, и, положив руку на плечо, убеждал, что не стоит корить себя в гибели вдовы. Это растрогало, но одновременно вызывало недоумение: Повелитель не должен беспокоиться о физическом и душевном состоянии «щита». Наоборот положено – так Пресветлая заповедовала. Непонятно, чего хотел государь. Даже Берен редко когда пил с воспитанником, уж тем более сам не наливал.

Может, это была проверка? Может, следовало отказаться от панибратских посиделок?

Может, и следовало, но Вилль был рад, что не отказался.

Наутро «батька» вернулся в строй. Встречали, как говорится, всем миром, да с таким запалом, что преподаватели чуть не сорвали занятия сами у себя. Госпожа Нэйран зазвала в кабинет, где цветущая секретарша поднесла на рушнике каравай с изюмом вместо соли, который был вежливо надкушен Виллем, а после сдвоенной пары теории и практики до крошки сметен оравой прожорливых студиозусов. Разговор с Кукушонком сложился неважно.

– Если бы ты попал под раздачу вместо меня – всё. Ходила бы Даренка к тебе на могилку, ромашки носила. Не бережешься ради собственного светлого будущего, так подумай о девочке, – взывая к юной совести, поучал Вилль, но мальчишка набычился:

– Чего же сами-то не бережетесь? Ведь и вам есть о ком заботиться!

Ничего не придумалось лучше, кроме как ответить в духе Шантэля:

– Повзрослеешь лет на десять, тогда и поговорим.

Кое в чем л’лэрд прав: нечего всяким микробам соваться в дела старших. Так-то.

В обмен на уничижительный взгляд Кукушонок просиял, однако клятвенно заверил, что перестанет играть в сыскаря. Правильно, экзамен по фехтованию шел первым после Ярицы, так что бесить преподавателя чревато.