Оборотни Его Величества

Кукушонок не назвал конечной точки маршрута, храня загадочное молчание, поэтому ехали от перекрестка к перекрестку. Мощный тяжеловоз томно пофыркивал в круп резвой университетской кобылке, вилявшей хвостом почище иной секретарши, так что темп держали хороший. По пути выяснилась пара приятных учителю мелочей. Оказывается, безродный Вистас и аристократ Даз еще с училища не разлей вода (причем граф не прочь брать сиротку на семейную охоту!), и именно они первыми предложили повиниться, дескать, дело чести. Увы, остальные энтузиазма не разделили, испугавшись, что взбешенный преподаватель нажалуется ректрисе, и та велит родителям разобрать детишек по домам. Спорные вопросы привыкли решать голосованием. Двое парней не знали, что предпринять, когда помог «нечет», выпавший Дазу. К слову, это было совпадением. «За девчонку он вступился», – хмуро пояснил Кукушонок, и Вилль понял: Вистас найдет их и поодиночке отметелит по приютским правилам. В чудом не проломленную голову Даза прокралось озарение, и мальчик предложил использовать случай, чтобы подстегнуть остальных. Результат налицо. Что ж, по крайней мере, студиозусы в безопасности, хоть одному из них пришлось заплатить здоровьем…

Думая о мальчике, Вилль опять вспомнил брата. Дан тоже в свое время пострадал от невежественных простаков, не знакомых с правилами дуэли и привычных бить скопом. Но как же это страшно – оказаться прижатым к стенке орущей, машущей кулаками толпой. Пропавший братишка, убереги тебя Пресветлая от любых опасностей!

– Не забывайте, что она только-только заговорила, – предупредил Кукушонок на пороге женского приюта имени святого Филогрина Утешителя.

Как и в большинстве подобных заведений, здесь все дышало бедностью, но бедностью труженической. Доски пола потемнели от времени и нещадно скрипели, зато были тщательно вымыты, а у дверей, над которыми висели деревянные треуглы, лежали чистые половички, связанные из грубой некрашеной шерсти. Пахло щелоком, воском и можжевельником. Свечи экономили, и в коридоре царила полутьма, но мрачной она не казалась. Скорее, домашней вечерней. Услышав стук дверного молотка, а затем голоса в коридоре, малышки повысовывали из комнат любопытные носы, однако мать-настоятельница, принимавшая гостей, шикнула, спугнув девочек, как мышек.

– Дарена сейчас занята, и не стоило бы отвлекать ее от работы. – Немолодая женщина в серой рясе нахмурилась.

– Прошу вас, это ненадолго, – заверил ее Вилль.

Настоятельница недовольно поджала губы, но все же, кивнув, жестом пригласила следовать за собой. Аватар разглядывал паутинки трещин в серой краске, оплетавшие углы, некогда беленый, а сейчас пожелтевший от свечного чада потолок и думал о том, что сам мог оказаться в подобном месте, если бы Берен не рискнул усыновить волчонка. Но, скорее всего, уникальный экземпляр передали бы в лабораторию типа ЭКЗО. На верную медленную смерть.

Из-за двери кладовки, к которой настоятельница привела посетителей, тонкий голосок старательно выводил:

Месяц, месяц, золотые рожки,
Звезд насыпь мне полные ладошки…

Знакомая песня. Маленькая дочь птичницы Радда так любила петь ее дяде капитану. Вилль ответил машинально:

Звезды, звезды, звонкие медяшки,
Я куплю веселого барашка…

Строгая провожатая кинула сердитый взгляд на злостного нарушителя дисциплины. Наступила тишина, похожая на пугливое молчание ребенка, застигнутого за любимым, но неправильным с точки зрения взрослых занятием, вроде плетения венков вместо того, чтобы рубить одуванчики в корм скотине.

Настоятельница, отворив дверь, прижала палец к губам:

– Ноченькой – тсс… Не то крыски услышат и покусают непослушную девочку.

Дарена потупилась в пол, словно ожидая нашествия крыс-оборотней. Она не была похожа на Радду. Совсем не похожа. Длинные волосы серебристым дождем окутывали высокую для восьми лет хрупкую фигурку, в серых глазах сочетались упрямство и нежность, с какой она глянула на Кукушонка. Красавицей вырастет.

Вилль заставил себя улыбнуться. Эстель родилась аватаром, но такой – гордой да ласковой – он ее и запомнил, правда, сестре тогда было шесть. Семь ей уже не исполнилось.

Едва матушка удалилась, напоследок напомнив всем троим притчу о лентяе, которого справедливый и мудрый Иллиатар перевоспитания ради обратил в ослика (к слову, бедный парень так в ярме и помер), как Дарена бросилась мальчишке на шею, едва не запнувшись о развязанный мешок с просом. Судя по ведру, почти до краев наполненному чистым зерном, и банке с жучками, гнев Божий девочке не грозил.

– Это – господин Винтерфелл, – представил спутника мальчик, чуть смущенно разжав объятия.

– Ну, здравствуй, Дарена.

– Здравствуйте. – Пытливый взгляд серых глаз пробежался по лицу аватара и скользнул за плечо. – Вистас говорил, что у вас есть крылышки. Правда-правда?