Оборотни, или Кто стоит за Ватиканом

Важно подчеркнуть, что снятие анафемы было сделано за спиной всей полноты Православной церкви. Лишь небольшой телеграммой предстоятели поместных православных церквей были уведомлены о свершившемся факте. Патриарх Афинагор представлял только 1 % православных верующих, так что совершённый им акт был неканоническим и не обязывал православных принимать его. О его неканоничности и незаконности тогда говорили все видные богословы, канонисты и иерархи. Абсолютно все подчёркивали, что снятие анафем 1054 года было бы возможно только после отказа Рима от своих заблуждений и только на Вселенском православном соборе. Но эти два обязательных условия не были выполнены. Наиболее жёсткая и принципиальная позиция среди православных была в то время занята Архиепископом Афинским Хризостомом II, который назвал действия патриарха Афинагора дерзким вызовом Православию. Не признал этот шаг и Патриарх Московский Алексий (Симанский), который в своей ответной телеграмме предстоятелю Элладской церкви указал на невозможность даже говорить о каком-то соединении с Римом по причине многочисленных догматических отступлений католицизма[410].

В 1967 году состоялись две встречи папы с патриархом. Первая в Стамбуле, а в октябре Афинагор посетил Рим, где провёл совместную службу с Павлом VI. Обращения Афинагора к папе и высказывания о нём, сделанные в 1967–1970 годах, говорят сами за себя:

«Мы испытываем особую радость по поводу нашего приезда в Рим к достойному Архиерею, носителю апостольской благодати и последователю целой плеяды святых и мудрых мужей, которые удостаивались чести занимать первый Престол во всём сообществе христианских церквей мира».

«Находясь подле Вас, Ваше Святейшество, я с особым чувством вспоминаю Вас и Вашу Святую Римско-католическую церковь в молитве, во время святой литургии во всечестном патриаршем храме».

«Будем надеяться, что вскоре осуществится мечта христиан всех времён об объединении церквей… Этот диалог приведёт к объединению христианских церквей, что станет первым шагом на пути всеобщего единения».

«Мы живём в то время, когда Папа Римский идёт впереди всех нас. Возлюбленный брат мой Павел VI — мы называем его Вторым, а не шестым, потому что он должен был бы родиться сразу вслед за апостолом Павлом — продемонстрировал столько дальновидности и смелости, что мы можем называть его величайшим Папой в истории».

«Мы очень заблуждаемся, если думаем, что православная вера сошла с неба, а другие конфессии ничего не стоят. Триста миллионов людей избрали ислам, стремясь достичь своего Бога; существуют сотни миллионов протестантов, католиков, буддистов.

Цель любой религии — обогатить человека».

«Говорят, у нас много различий. Каких? Примат и непогрешимость? Какое нам до этого дело? Пусть каждая Церковь придерживается своих обычаев. Если Католическая церковь хочет — пусть придерживается этого. Но я спрашиваю вас: где эта непогрешимость сегодня, когда папа имеет при себе Совет, состоящий из пятнадцати членов? Кроме того, мы все считаем себя непогрешимыми. В своей работе, во всём. Разве спросит тебя твоя жена, сколько ей соли сыпать в суп? Конечно, нет. Она имеет свою непогрешимость. Пусть имеет её и папа, если хочет. Мы этого не ищем. Теологический диалог не даст результатов. Мы к нему не готовы, и на это потребуются сотни лет. Только один диалог возможен — диалог любви».

Как пишет иеромонах Савва (Янич), «перед нами настоящий апофеоз плюрализма: нет экклезиологии, нет святоотеческого учения, нет церковного Предания, нет, наконец, даже истории Церкви! Всё это сводится, в конце концов, к одному — нет Истины — нет Христа!»[411].

Зато в экуменических кругах патриарха Афинагора считали «пророком нового времени», «духовным отцом православного ренессанса». Так что именно на него и на его преемников Ватикан стал возлагать основные надежды в стремлении добиться реформирования православных церквей и признания ими примата понтифика. И поскольку, за редчайшим исключением, официальные церкви хранили молчание по поводу действий и заявлений Афинагора, сложилась странная ситуация. Константинопольский патриарх, оставаясь своим в православном мире, стал проводником чуждых этому миру идей.

Сосредоточившись на международной деятельности, Афинагор последовательно реализовывал свою программу, которая заключалась в том, чтобы, во-первых, закрепить своё лидерство в Православной церкви и, во-вторых, осуществить реформирование Православия по модели II Ватиканского собора, для чего он стал настойчиво добиваться созыва Всеправославного собора. Собор должен был сплотить поместные церкви под началом Константинополя и закрепить экуменизм в качестве официальной доктрины.

Что касается лидерства, то, ещё начиная с патриаршества Мелетия Метаксакиса, международная деятельность Константинопольской церкви осуществлялась с позиций «исключительного права» Константинополя на распространение своей юрисдикции на православную диаспору вне границ автокефальных церквей. Это обосновывалось «особым положением Вселенского престола»..