Оборотни, или Кто стоит за Ватиканом

Между тем, в Ватикане и тогда продолжала доминировать идея, что ЕЭС — это лишь этап на пути к мировому объединению или шаг к всемирному сообществу государств, в котором Католическая церковь будет занимать своё почётное место[573]. После введения в 1962 году Общей сельскохозяйственной политики журнал Northwest Technocrat следующим образом прокомментировал это событие: «…Римский договор будет распространён на все сферы. И старая мечта о возвращении к власти Священной Римской империи, которая будет направлять мнимые силы западного христианства, не умерла; её обсуждают в прихожих всех столиц западноевропейского континента, настолько лидеры Общего рынка настроены на реставрацию империи»[574]. Как написал тогда же вице-президент ЕЭС итальянский католик Корон, «идея объединения Европы отвечает указаниям Божественного Учителя».

Но только в начале 90-х годов, после падения двухполюсного мира, Св. Престол, ссылаясь на заслуги католицизма в деле разрушения социалистического лагеря, решительно активизировал усилия, направленные на расширение своего присутствия в европейском интеграционном процессе. Как писал лондонский Sunday Telegraph в 1991 году, «Ватикан имеет вековые планы. Папа Иоанн Павел II — это самый политический папа современной эпохи. По мнению папы, федералистские планы Общего рынка, перспектива вступления в него стран Восточной Европы и хаос в бывшем Советском Союзе дают католицизму наилучшие со времён падения Наполеона или Реставрации шансы укрепить свою политическую роль. Сам Общий рынок обязан своим началом усилиям католических политиков… Социальная хартия Европейского союза и социализм Жака Делора, председателя Европейской комиссии — все пропитаны идеями социальной доктрины католицизма. Если европейский федерализм её реализует, Европейский союз преобразится в империю. Но только вместо императора она будет иметь папу. Вряд ли Войтыла этого не сознаёт». «Папа спокойно готовится вновь надеть на себя мантию, которая ему принадлежит, будучи торжественно убеждён, что Божественное право накладывает на него миссию распространения своей власти как императора Священной Римской империи от Атлантики до Урала»[575].

Наиболее же красноречиво о конечной цели католического проекта высказался член Европарламента и глава Панъевропейского движения опусдеист Отто фон Габсбург, заявивший: «Императорская корона Карла Великого и Священной Римской империи сыграет свою роль в той последней конфигурации, которая возникает в Европе»[576].

Иоанн Павел II неоднократно и настойчиво заявлял, что верность Европы принципам светскости приведёт её к потере своей «идентичности», а отказ от признания христианского (т. е. католического) наследия закончится крушением самого интеграционного проекта. Как понимается это «христианское наследие», вновь разъяснялось в Декларации конгрегации доктрины веры Dominus Iesus, изданной в 2000 году, в которой говорилось, что «существует единственная Церковь Христова, пребывающая в Католической Церкви, руководимой преемником св. Петра и епископами, состоящими в общении с ним». В других церквях Христова Церковь не пребывает, а присутствует и действует — «им не хватает полного общения с Католической церковью, и они не принимают учения о первоверховной власти, которой, по воле Божией, обладает епископ Рима, осуществляющий её во всей Церкви». «Мы заявляем, говорим, уточняем и прокламируем любому человеческому существу, — говорится в ней, — что относительно его спасения оно полностью зависит по необходимости от римского понтифика»[577].

Говоря о просьбах папы и многих известных католических политиков и епископов ввести слово «Бог» в новую европейскую конституцию, представитель протестантского лагеря, английский журналист The Spectator Адриан Хилтон заметил, что «когда Ватикан говорит о Боге, он сам себя рассматривает как несменного правящего заместителя Бога на Земле, через которого Бог Себя выражает»[578].