Оборотни в эполетах

Баронесса стала вращаться в самом что ни на есть великосветском обществе. Ее благосклонности наперебой кинулись домогаться многие «светские львы», но всех отодвинул локтями Юханцев (хотя он жил на одно жалованье, но был еще и камер-юнкером императорского двора, связи в высшем обществе имел обширные). Красотка, убедившись, что этот готов потратить на нее гораздо больше, без колебаний выбрала Юханцева. И не прогадала: одних бриллиантов любовник ей купил на 120 тысяч рублей, а всего за время продолжавшейся неполный год связи потратил на красавицу 300 тысяч. С деньгами он расставался легко – они были казенными…

Потом рыжая красотка куда-то упорхнула (видимо, надоело в холодном Петербурге и отправилась в края потеплее в поисках новых щедрых друзей) – но Юханцев, хлебнувший сладкой жизни, остановиться уже не мог и гулял с тем же размахом, благо касса Общества была в его полном и безраздельном распоряжении, а правление ему полностью доверяло. Веселая жизнь на широкую ногу продолжалась восемь лет. А потом, когда Юханцев передавал дела новому кассиру, обнаружилась недостача в два с половиной миллиона рублей – рекорд, более никем не побитый за все время дальнейшего существования монархии…

Улики были слишком явными – все эти годы к кассе доступ имел один Юханцев. На квартиру к нему нагрянули с обыском. Роскошная оказалась квартира, обставленная самой шикарной по тем временам мебелью, убранная дорогими коврами, со множеством дорогих безделушек, в том числе и серебряных. Там же находился будуар сожительницы Юханцева, цыганки Ольги Шишкиной, в котором обнаружили целую кучу золотых украшений с бриллиантами. В конюшне стояли дорогие рысаки и несколько роскошных экипажей.

Тут только у всех окружающих (в том числе и членов правления) каким-то волшебным образом открылись глаза. Все наперебой принялись вспоминать, какие пиры Юханцев закатывал, как кутил с цыганами, содержал многочисленных дорогих любовниц, поил лошадей шампанским, и так далее, и тому подобное. Причем все прекрасно знали, что у него нет никаких законных источников дохода, кроме жалованья, но, должно быть, с завистью говорили что-то вроде: ну умеет человек жить… А потом вдруг одним махом прозрели.

Господ из правления, лишившихся двух с половиной миллионов (большей частью пущенных на ветер), мне как-то и не особенно жалко: сами виноваты, не смогли должным образом поставить дело. На следствии и в суде выяснилось, что правила хранения в кассе Общества денег и драгоценностей систематически нарушались, никакого контроля за кассиром и кассой практически не существовало, ревизии проводились халатно и поверхностно… Просто удивительно, что при таком разгильдяйстве Юханцев не вычерпал кассу до донышка.

Улики были такие неопровержимые, что Юханцев нисколько не запирался ни на следствии, ни на суде. Был приговорен к лишению прав состояния и сослан в Сибирь, в Красноярск, тогда захолустнейший городишко, еще не ставший столицей Енисейской губернии, будущего Красноярского края. Ну, по крайней мере, мужик очень даже неплохо гулял восемь лет, в Сибири было что вспомнить…

Уже существовали натуральнейшие тоталитарные секты. Главной по размаху можно считать секту скопцов, или, выражаясь проще, кастратов. Это, с позволения сказать, учение главный источник зла в мире видело в половых отношениях (ну вот поубивал бы своими руками! – А. Б.) – а потому скопцы не просто призывали к воздержанию – не полагаясь на сознательность, лихо кастрировали своих приверженцев. Процедура эта именовалась «убелением». Простите уж за такие подробности, но существовало два вида «убеления»: «малая печать Христова» (когда лишали только яиц) и «большая», когда отрезали все «хозяйство» под корень. Вдобавок скопцам разрешалось использовать любые аферы и обман в делах по отношению к «мирским» – то есть всем, кто к ним не принадлежал. А потому среди скопцов было немало довольно богатых предпринимателей, ростовщиков, менял и прочих «деловых людей» (кстати, именно к скопцам принадлежали миллионщики-купцы братья Солодовниковы – векселя одного из них и подделала в числе прочих игуменья Митрофания).

Это было довольно крупное сообщество, распространившееся главным образом в купеческо-мещанских кругах обеих столиц – но и в других городах имелись «филиалы». Еще со времен Александра I деятельность секты была прямо запрещена законом как «изуверская» (и идущая вразрез с православными канонами), за нее полагалось уголовное наказание – но как-то обходилось. Только в 70-е годы XIX века за секту взялись всерьез: слишком широко распространили они свою деятельность, слишком много афер провернули, да вдобавок начали практиковать не только добровольное, но и насильственное «убеление»…