Оборотни в эполетах

Иные мужья проституток придумали нехитрый способ ловли лохов «на живца». Супружница заманивала на квартиру перспективного ухажера – а потом, когда они сплошь и рядом не успевали, гм… приступить, врывался кипящий злостью муж (совершенно законный), кричал, что он устроит скандал, притянет к суду за прелюбодеяние (что ему тогдашнее законодательство позволяло). «Откупные» в этом случае тоже были не особенно большие – наподобие «поездных», а то и поменьше.

Отдельной песней – шантаж, связанный с гомосексуализмом. В те времена к нему относились без всякой политкорректности и толерантности даже тогдашние либералы. Не только в России, но и по всей Европе любители этого дела (пусть даже абсолютно совершеннолетние, и все происходило по обоюдному согласию) имели сто шансов из ста загреметь за решетку. Такие вот, к унынию либералов нынешних, стояли повсюду варварские времена.

В Петербурге в свое время накрыли (и осудили) шайку предприимчивых молодых людей, промышлявших шантажом на этой ниве. Поначалу они и в самом деле оказывали известные услуги за соответствующую плату – а потом шантажировали имевших неосторожность к их услугам прибегнуть. Потом решили вообще не прилагать никаких трудов (…а-то своя, не у дяденьки, зачем ее лишний раз утруждать?) и переключились на совершенно посторонних людей, не имевших никакого отношения к подобным забавам, – стопроцентных гетеросексуалов, как сказали бы мы сегодня. Заявлялись к выбранной жертве и начинали ее пугать: вот этот молодой человек подаст соответствующую жалобу, а эти трое будут надежными свидетелями, так что скандал получится несусветный и неизвестно еще, чем кончится… Не только вымогали деньги, но и устраивали за счет жертв ужины с шампанским, делали за их денежки заказы в магазинах, а то и просто снимали пальто и отбирали часы. В конце концов им попался «крепкий орешек», заявивший в полицию, та начала разматывать клубок, и в итоге предприимчивые молодые люди дружненько сели…

Еще один пример из воспоминаний того самого знаменитого юриста А. Ф. Кони (чей восьмитомник читается с не меньшим интересом, чем лихо закрученные детективы, – тем более что в отличие от детективов речь там идет о реальных событиях). По улице идет человек пожилой и солидный, мировой судья. К нему обращается вполне приличный на вид молодой человек и почтительнейше просит пожертвовать сколько возможно: мать лежит с чахоткой, дома хоть шаром покати… Добросердечный судья дает трешницу. Молодой человек резко меняет тон:

– Ты что, старый пес, думал трешкой отделаться? Давай полсотни! Ты мне что только что предлагал?

С другой стороны улицы переходит столь же приличный молодой человек и заявляет ошеломленному судье: он собственными ушами слышал, как тот только что предлагал его приятелю за деньги заняться уголовно наказуемым непотребством. И свидетелем выступит где угодно. Так что – пятьдесят рублей, иначе…

Судья платить отказался – тогда молодые прохвосты позвали-таки городового, заявили жалобу, судью повели в полицейский участок… Со стариком случился сердечный приступ.

Это были молодчики из той же шайки, к изобличению которой приложил руку и Кони, будучи тогда прокурором. К сожалению, сесть-то они сели, но всего на несколько месяцев…

Широкое распространение получил и так называемый литературный шантаж, которым печально прославились иные из тогдашних интеллигентов, в первую очередь газетчики не только из тогдашних бульварных листков, но и известных респектабельностью печатных органов.

Начнем с того, что господа газетиры без зазрения совести публиковали хорошо проплаченные статьи, расхваливающие ту или иную «пирамиду» типа «скопинской» (вы и насчет этого думали, что проплаченные статьи – изобретение нашего времени? Если да, то, как говорят в Одессе, вы себе таки больше так не думайте, это еще лет сто пятьдесят назад, а то и побольше, было в большом ходу). Собственно, это никакой не шантаж – но и шантажа хватало. Платили не за хвалу, а за молчание – и это был уже откровенный шантаж. Причем сплошь и рядом оформлявшийся внешне благопристойно.

Никакого преступления нет в том, если человек подпишется на ту или другую газету. Другое дело, какими методами порой заставляли это делать. Издатель газеты выпускал своих сотрудников «на охоту», снабдив пачками подписных квитанций. Тщательно выбирались жертвы: главной дичью обычно служил достаточно зажиточный купец, более-менее известный в городе, дороживший репутацией своего заведения или магазина (но, конечно, не «миллионщик», с такими опасно было связываться), чаще всего владелец трактира или ресторана с хорошей репутацией, «хлебник», «фруктовщик», представитель того или иного вида тогдашней сферы услуг – одним словом, по сегодняшней терминологии, мелкий или средний бизнес. В те времена подобные предприниматели, как пишут современники, чаще всего были людьми малограмотными, не лишенными известной простоты, мнительными, панически боявшимися любой огласки своих дел и занятий – пусть даже стопроцентно честных. Прямо-таки до ужаса боялись «попасть в газету».