Обратная сила. Том 3. 1983–1997

Орлов рассказал, как искал альбом в подарок детям и как вдруг решил найти ту колыбельную, которую «ему пел отец». Александру Ивановичу удалось даже не запнуться на этих словах. Рассказывал живо, в красках и в лицах, и в том месте, где он изображал свою растерянность перед предложением «напеть мелодию», а потом копировал сухопарую пожилую продавщицу, скрипучим противным голосом напевавшую себе под нос, Люсенька и Вера хохотали до слез. По окончании рассказа дамы выразили желание послушать песню. Орлов немедленно включил проигрыватель и поставил диск. Слушали внимательно, но по-разному: Люсенька – настороженно и с интересом, Вера – расслабленно и с явным удовольствием. Сам Александр Иванович изо всех сил пытался скрыть свои чувства, потому что объяснить их он не смог бы.

– Шуберт вместо колыбельной, – сказала Людмила Анатольевна, когда песня закончилась. – Вот что значит: немецкая бабушка.

«Это не моя колыбельная! – билось в голове у Орлова. – Это не мое детство! Это не моя бабушка была немкой! И это не моя жизнь…»

Глава 3. 1990–1994 годы

Что-то пошло не так.

Хотя начиналось все многообещающе! В пятьдесят пять лет Вера Леонидовна, сменившая фамилию «Потапова» на «Верещагина», вышла в отставку и уехала к мужу в далекий сибирский город. Уже обосновавшись на новом месте, она узнала, что Танюшка беременна. Добираться из города, в котором располагался Штаб военного округа, где служил Олег Семенович, до Москвы было несложно, но долго: без малого семь суток поездом. Самолет для Веры исключался: врачи запретили категорически, у нее обнаружились какие-то серьезные проблемы с сосудами. Разумеется, к ожидаемому времени родов Вера Леонидовна приехала в Москву, но дорога измучила ее так, что о пути назад она думала с содроганием.

Родилась девочка, которую назвали Алисой – с весны 1984 года это имя стало едва ли не самым популярным в стране. Именно так звали всенародную любимицу – героиню фильма «Гостья из будущего». Вера Леонидовна пробыла в Москве почти три месяца, помогая несколько растерявшейся от новых забот дочери, и взяла обратный билет только тогда, когда Танюшка твердо заявила:

– Всё, мамуля, ты меня азам научила, дальше я справлюсь сама. Если что – тетя Люся рядом, поможет. А ты двигай к своему Семенычу, а то у тебя там замначальника Штаба округа без пригляда остался, еще уведут, не приведи господь.

– Неужели ты думаешь, что мой Семеныч мне дороже дочери и внучки? – рассмеялась Вера Леонидовна.

Татьяна не стала спорить.

– Может, и не дороже, – ответила она. – Но лично мне твой Семеныч ужасно нравится, и еще мне ужасно нравится, что ты такая счастливая рядом с ним. Не лишай меня удовольствия знать, что у тебя все в порядке и тебе хорошо. Поезжай спокойно, мы тут сами справимся. Если ты останешься, я буду нервничать. А если я начну нервничать, у меня пропадет молоко. И виноватой в этом будешь ты.

Вера сперва колебалась, ведь Танюшка казалась ей такой беспомощной и неприспособленной!

– Не валяй дурака, Веруня, – строго сказала ей Людмила Анатольевна. – Вспомни, как ты прислала Танюшку на подмогу Сане и Борьке, когда… Ну, когда меня не было несколько месяцев. Она уже тогда была совершенно самостоятельной и прекрасно управлялась с хозяйством, а с тех пор четыре года прошло. И мы с Саней под боком, чуть что – за пятнадцать минут долетим. Ты столько лет пахала, как проклятая, что заслужила право пожить спокойно и счастливо хотя бы на пенсии.

– В отставке, – с улыбкой поправила ее Вера Леонидовна. – А ты сама-то на пенсию не собираешься?

– Пока нет. Но если будет нужно – в любой момент уйду. Ни о чем не беспокойся, мы тут без тебя не пропадем.

Вера уехала. Вернулась к мужу она совсем больная и с высокой температурой: подцепила вирус то ли в Москве, то ли от кого-то из соседей по вагону, а квалифицированную медицинскую помощь в поезде получить было негде. Лекарства собирали по проводникам всех вагонов, добросердечные попутчики выскакивали на станциях в попытках найти поблизости аптечный киоск, но ни одним из оказавшихся в доступности препаратов не удалось ни сбить температуру, ни снять душивший Веру кашель, ни вообще хоть как-то улучшить ее самочувствие. Встретивший ее на вокзале генерал Верещагин почти на руках дотащил жену до служебной черной «Волги» и повез прямо в госпиталь, где состояние Веры определили как тяжелое и оставили в стационаре.

– Одна больше никуда не поедешь, – сердито говорил Олег Семенович, сидя на краю кровати и держа Веру за руку. – Ты как ребенок, честное слово! Ну как можно было сесть в поезд без набора первой помощи на все случаи жизни, зная, что предстоит семь дней пути?

– Но я же никогда так тяжело не болела, – тихо сопротивлялась Вера. – Мне и в голову не могло прийти, что оно вот так случится… Свои лекарства для сосудов у меня были, их надо каждый день принимать, а про другие я и не подумала… Даже вспомнить не могу, когда в последний раз у меня хотя бы простуда была…