Обратная сторона Юпитера

Вместе с осколками разбитого зеркала, рухнуло на пол всё вокруг. Оно превратилось в тёмное ничто и начало трансформироваться. Пол, потолок, стены приобретали причудливые изощрённые формы, метаморфизируя, как живой организм в ускоренной съёмке. Пространство становилось то клубком переплетающихся змей, находящихся в бесконечном движении чёрных, гладких, чешуйчатых тел, то приобретало форму геометрических фигур и, как кубик Рубика, начинало складываться, перебирая различные комбинации. Потом окружающее её место стало прозрачным, как лёд. Этот лёд на глазах таял и стекал то голубой рекой, то огненной лавой, при чём течение его шло не сверху вниз, а вопреки всем законам физики снизу-вверх.

Калейдоскоп метаморфоз, заполняющий всё визуально ощущаемое Евой пространство, несомненно разбалансировал её бедное девичье сознание, приводя девушку в тихий ужас. Вдруг из глубины мозга, откуда-то издалека, она услышала спасительный, до боли знакомый голос Ареса:

– Ну что ты стоишь, беги!

Но девушка не могла выйти из ступора, застыв как одна из восковых фигур мадам Тюссо.

– Ева, очнись! Это всё не взаправду, тебе надо бежать! Это все ненастоящее! – голос Ареса в глубине головы выдернул её из сладкой, тёплой неги.

Девчонка поняла, что это не с ней. Это не может быть реальным. Это ненастоящая, какая-то умершая жизнь, которую генерирует её подсознание, затягивая в кисель блаженного нереального сна. Усилием воли она попыталась стряхнуть с глаз пелену, как бы приятно в ней не было. В бесконечной битве с самой собой, Ева в очередной раз увидела, как иллюзорны и обманчивы все эти умершие люди вокруг неё, что это призраки, которые непрерывно проигрывают одну и ту же сцену. Это бесконечный, затягивающий лабиринт, который крадёт её жизненное время, а его остаётся все меньше и меньше. Он распинает её, как препарируемую лягушку на лабораторном столе.

– Про-о-о-о-чь! – Ева закричала, пытаясь отогнать от себя демонов, которые были исключительно плодом её больного воображения, поднятым из глубин генетической памяти.

– Слышите, все про-о-о-о-о-чь!

Картина солнечного дня вдруг поплыла, как летнее марево, задрожала, как зыбкая рябь на воде, и со звуком втягивающегося пространства сузилась до одной точки, в которую затянуло и призраков, и летний день. Ева осталась стоять одна, в полной темноте, наедине с самой собой.

*****

Темнота была везде. Внизу, сверху, с боков, куда не поверни голову. По сути не было ничего. Аве обратила внимание, что она снова в своём обтягивающем комбинезоне из наноткани, о котором уже и думать забыла, только он искрящегося белого цвета, а она весте с ним стала белым пятном в абсолютной черноте. Сначала было слово… По всей видимости, Аве находилась сейчас с противоположной стороны антитентуры, потому что здесь вместо Слова была оглушающая тишина, а вместо Света была Тьма. Её как будто выкинуло в холодное космическое пространство, где она в абсолютно безжизненном безвоздушном вакууме, вращалась как молекула, атом, частичка жизни, застрявшая между временем и реальностями, такая крохотная и никому не нужная.

Но вот вдалеке Гелка увидела белую точку. Точка приближалась к ней, становясь осязаемой. Сначала какая-то расплывчатая, дрожащая, как огонёк свечи во тьме. Потом более сконцентрированная, как сгусток энергии. Аве с надеждой до боли в глазах всматривалась в бесконечную темноту и этот маленький клочок надежды, а свет становился всё больше и больше. Вот он уже размером с кулак, вот кажется, что он уже не так бесконечно далеко. Постепенно светлая точка начала приобретать человеческие очертания, и девушка смогла различить фигурку юпитерианца, идущего ей навстречу и несущего собой свет прямо в середине космического вакуума, из самого сердца пустоты. Незнакомец подходил всё ближе. Аве различала, что он одет в белые светящиеся одежды. Да это несомненно он, это альфасамец. Идёт лёгкой непринуждённой походкой, как будто прогуливается по парку, словно рандеву по космосу, среди звёзд, для него обычное дело. Аве от страха по девчачьи закрыла глаза, боясь, что мираж сейчас растает, и она снова останется одна.

– Ну что, Гелка, соскучилась?

– Дядя… Ари? – изумлённо, вспоминая давно забытый, затерянный и теперь всплывающий из памяти образ своего друга и любовника, пролепетала Гелка-Аве.

– Ну вот, а то всё «мама», да «мама», – Арес был в своём амплуа, – ладно не раскисай, короче план такой. Хватай крабариуса.

Он протянул ей руку, в которую девушка вцепилась как в спасительную соломинку, прижавшись к Аресу всем своим трепещущим, измождённым путешествиями между сном и реальностью, телом.

– И-и-и… Полетели!