Читаем Обратный билет. Воспоминания о немецком летчике, бежавшем из плена полностью

Когда полиция заметила его отсутствие, он был уже далеко. Чтобы защитить тех, кто помог ему скрыться из Соединенных Штатов, фон Верра никогда не распространялся относительно этого этапа его приключений и никогда не рассказывал, как именно он покинул страну, хотя позднее признался, что использовал фальшивый паспорт и на пути домой пересек Японию, Китай и Россию.

Это случилось в 1941 году, когда США были нейтральной страной. Еще не было нападения на Пёрл-Харбор, и корабли, отплывавшие из Сан-Франциско в Иокогаму, тщательно не досматривались. Таким образом, для военно-морского атташе Германии адмирала Виттгофта не составляло труда взять для фон Верры билет на один из японских пассажирских судов, не привлекая внимания американских властей. Из Японии фон Верра направился в Маньчжурию, воспользовался Транссибирской железной дорогой и вернулся в Германию через Москву. В те дни бесчисленные немецкие дипломаты и курьеры использовали этот маршрут, и ни японцы, ни русские не задавали ненужных вопросов.

Весной 1941 года фон Верра ехал через березовые леса России, которые ему вскоре предстояло увидеть с воздуха в качестве командира эскадрильи истребителей. Его исчезновение из Соединенных Штатов стоило германскому правительству 10 000 долларов – изрядной суммы, – но дело того стоило. К несчастью, были и другие последствия, куда более неприятные для будущих немецких беглецов из канадских лагерей для военнопленных.

Позже, в апреле 1941 года, двум другим немецким офицерам удалось бежать из канадского лагеря. Они также пересекли реку Святого Лаврентия и появились на территории США. Они немедленно явились в полицию и попросили предоставить им приют в Штатах, которые все еще соблюдали нейтралитет. Местные власти были настроены весьма дружелюбно, но тут из Вашингтона пришла инструкция, рекомендующая незамедлительно передать беглецов канадским властям. Под покровом темноты – из-за боязни демонстраций протеста со стороны германо-американских организаций – немецкие офицеры, в наручниках, были привезены на мост Тысячи островов и переданы отряду канадских полицейских.

Канадцы тоже чувствовали себя неуютно и немедленно сняли с беглецов наручники. Двоих беглецов – а это были офицеры-подводники – отправили назад в форт Генри, где они провели стандартные двадцать восемь дней в карцере. Эта история стала известна в Германии, и «Фёлькишер беобахтер» разразилась критикой в адрес Соединенных Штатов по причине столь явного нарушения нейтралитета, и мы впервые согласились с действиями этого рупора Геббельса.

Несмотря на этот обескураживающий инцидент, попытки сбежать из Канады в США продолжались. До тех пор, пока США придерживались нейтралитета, у беглецов, по крайней мере, существовал шанс попасть домой, хотя в действительности Франц фон Верра был единственным человеком, которому это удалось. После Пёрл-Харбора ситуация коренным образом изменилась. Некоторые из наших военнопленных не поняли значимости происходящих перемен, и это привело к таким прискорбным инцидентам, как в случае с Максом Стефаном.

Летом 1942 года лейтенант люфтваффе Ганс Круг бежал из нашего лагеря в Боуманвиле на озере Онтарио. Он сумел добраться до Виндзора, а потом каким-то образом перебрался через реку в Детройт. У него был адрес германо-американской ассоциации, которая отправляла нам посылки. Ганс Круг отправился в их офис, где встретился с Максом Стефаном, председателем ассоциации. Макс Стефан тепло приветствовал беглеца, пригласил его в свой дом и тем же вечером повел в немецкие бары, рестораны и тому подобные заведения, где собирались немецкие американцы, и представил Круга членам ассоциации. Затем он снабдил Круга деньгами, с помощью которых тот должен был добраться до Нью-Йорка, а также дал ему адреса немцев, которые могли оказать ему в пути посильную помощь. С человеческой точки зрения желание помочь своему соотечественнику было похвальным, однако Стефан не принял во внимание тот факт, что Соединенные Штаты не являлись более нейтральной страной и находились в состоянии войны с Германией. Теперь Круг уже формально не был соотечественником Стефана, учитывая, что Стефан принял американское гражданство и принес присягу на верность своей новой родине.

Круг отправился в путь и благополучно прибыл в Нью-Йорк, где люди, чьи адреса дал ему Стефан, оказали ему всяческую помощь. Здесь Круг сел в автобус, следующий в город Эль-Пасо в штате Техас. Там Круг собирался пересечь Рио-Гранде и попасть в нейтральную Мексику. Но лейтенант Круг не сделал то, что сделал фон Верра, а именно не пересек границу при первой же подвернувшейся ему возможности. Вместо этого, утомленный долгим путешествием и чувствовавший себя в полной безопасности, Круг снял комнату в маленьком отеле в Эль-Пасо, намереваясь перебраться в Мексику на следующее утро. Но удача отвернулась от Ганса Круга.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Образы Италии
Образы Италии

Павел Павлович Муратов (1881 – 1950) – писатель, историк, хранитель отдела изящных искусств и классических древностей Румянцевского музея, тонкий знаток европейской культуры. Над книгой «Образы Италии» писатель работал много лет, вплоть до 1924 года, когда в Берлине была опубликована окончательная редакция. С тех пор все новые поколения читателей открывают для себя муратовскую Италию: "не театр трагический или сентиментальный, не книга воспоминаний, не источник экзотических ощущений, но родной дом нашей души". Изобразительный ряд в настоящем издании составляют произведения петербургского художника Нади Кузнецовой, работающей на стыке двух техник – фотографии и графики. В нее работах замечательно переданы тот особый свет, «итальянская пыль», которой по сей день напоен воздух страны, которая была для Павла Муратова духовной родиной.

Павел Павлович Муратов

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / История / Историческая проза / Прочее
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное