Обратный отсчёт

Не подумайте, что я эгоист… Нет, неправильно, я, конечно, эгоист, это факт, но о полезности для общего дела того или иного мероприятия никогда не судил с позиции своих личных удобств. Если надо, готов многим пожертвовать. Но вот это общение посредством наговаривания информации на диктофон, равно как и сами утренние пробежки, как мне кажется, моим боевым братьям не дадут ровным счётом ничего.

По-моему, Костя переоценил свои возможности. Анализируя мои впечатления и эмоции, он хочет разобраться, что у Сенковских случилось год назад. Не знаю… Я там уже неделю, но так и не понял, что у них сейчас творится в данный момент! Чего уж там говорить о событиях годичной давности…

Кроме того, о какой-то оценочной объективности тут говорить не приходится, у меня эмоции и впечатления сейчас — жуть, дрянь и полный не фонтан. В тачке маяк, кто-то всё время за мной следит, круглые сутки слушают мои телефоны и квартиру, прежде чем чихнуть, надо два раза подумать: а стоит ли? В общем, чувствую себя лабораторной крысой. Знаете, есть такие специальные крысы — они в стеклянном домике живут, вроде бы совершенно свободно занимаются своими крысиными делишками… А какой-нибудь лохматый очкарь в белом халате сидит рядом, смотрит, пишет в журнал наблюдений что-то и, задумчиво ухмыляясь, поглаживает скальпель.

Заехал к участковому, задал прямой вопрос. Парень свой, десять лет с ним контактировали по работе. Взгляд отвёл, признался: ну да, интересовались. Сначала дамочка какая-то, потом, в тот же день, но чуть позже, мужичок интересовался, чего спрашивала дамочка. Оба такие культурные, чистенькие. И та, и другой дали по сто баксов за информацию. Чего спрашивала дамочка? Не случилось ли чего у вот этого парня — и фото показала. Ответил, как есть: катастрофа, жена с дитём погибли. Не тайна ведь? Нет, не тайна. Ну вот, скажи мне, в чём я не прав? Хочешь, деньгами поделюсь, что они дали?

Вот такие дела — со всех сторон обложили, не продохнуть. Дома, как в аквариуме, понимаю, конечно, что это всего лишь микрофоны, но чувство такое, будто на меня постоянно смотрит кто-то чужой. Есть у меня такое, с военной жизни осталось: если кто-то смотрит на меня, я могу его не видеть, но чувствую. Тогда это помогало. Особенно если кто-то смотрел через оптику… Наверное, с возрастом это принимает какие-то патологические формы. Время появится, надо будет нервишки подлечить, а то к старости полным параноиком стану.

А на работе — вообще натуральный сумасшедший дом. Нет, если в общих чертах описывать, впечатление будет неполное: на первый взгляд, вроде всё неплохо, работа непыльная, платить обещали очень даже прилично, кормят даром, да и хозяйка неравнодушна… Кажется, чего ещё желать?

Поэтому в общих чертах не выйдет, кое о чём придётся рассказать подробнее.

Моя «презентация» завершилось тем, что Наталья в буквальном смысле хлопнулась в обморок. Смотрела на меня глазоньками, полными мистического ужаса, смотрела… потом — раз! — и отъехала.

Хорошо, на ковре сидела, обошлось без травм. Вот так ничего себе, познакомились!

Дамочка за столом (это секретарша её, Валей звать) и дворецкий Вольдемар (тип в прихожей, с серебряными висками, попросту — Володя) принялись приводить её в чувство, а меня выдворили в прихожую и просили обождать. Николай, начальник СБ, с каким-то нездоровым интересом посмотрел на меня, ухмыльнулся и сказал:

— Ну всё, считай — принят. Поеду, доложу.

— Так это… Может, ещё…

— Нет, уже не прогонит. Это я тебе точно говорю. Давай, осваивайся. И не забывай, о чём мы с тобой говорили…

По коридору трижды пробежались две шустрые дивчины — видимо, прислуга, таскали какую-то посуду, шушукались. Потом Наталья пришла в себя, меня попросили в кабинет, а Валя с Вольдемаром вышли.

Скажу сразу: сцена была довольно странная, с непонятным для меня надрывом и длинными паузами. Поскольку я в этой сцене ровным счётом ничего не понял и никаких особых эмоций не испытал (это меня Костя приучил — запоминать свои эмоции и пробовать потом их беспристрастно анализировать как бы со стороны — как будто это не я, а другой человек), просто привожу последовательность событий.

Наталья сидела в глубоком кресле, за столом, обхватив ладонями кружку с горячим чаем, на плечи её был накинут шерстяной клетчатый плед. Как будто замёрзла. А дома у них тепло, градусов двадцать восемь.

Она долго смотрела на меня немигающим взглядом, сесть не предлагала и ничего не говорила.

Было неловко. Я уже и забыл, когда меня в последний раз вот так разглядывали — как дарёного коня (эта ассоциация привязалась сразу в тот момент, когда Вольдемар доложил о моём прибытии и спросил, будет ли она «смотреть»).

Сегодня у меня смотрины. Все смотрят. Оценивают. Её муж тоже смотрел, но там было проще — он смотрел мимо меня, как бы насквозь. А тут — пристальный взгляд в упор, как на какую-то диковинку в историческом музее.

Я отводил взгляд, краснел, бледнел, смущался, потом не вытерпел — мне показалось, что всё это длится целую вечность:

— Результаты анализов вам уже доложили?

— Результаты… Результаты чего?

— Анализов.

— Каких анализов?