Образ, бережно хранимый: Жизнь Пушкина в памяти поколений

...веселый, громкий хохот
Часто был шагов его предтечей;
Меткий ум сверкал в его рассказе;
Быстродвижные черты лица
Изменялись непрерывно; губы
И в молчаньи жизненным движеньем
Обличали вечную кипучесть
Зоркой мысли. Часто едкой злостью
Острие играющего слова
Оправлял он; но и этой злости
Было прямодушие основой —
Благородство творческой души,
Мучимой, тревожимой, язвимой
Низкими явленьями сей жизни...

Этот примечательный психологический этюд написан В. Бенедиктовым после гибели поэта, в пятидесятые годы, и относится к тому ряду ретроспективных мемуарных свидетельств, в которых современники предпринимали попытки разобраться в сложных обстоятельствах жизни поэта, в тех душевных движениях, которые были ему свойственны.

В потоке обращенных к поэту посланий преобладали хвалебные гимны «певцу мечтаний и любви», признания его первенства среди других пиитов. Отмечается, что «любимец муз и песнопенья» ярче, самобытнее других по своим дарованиям:

О, кем же внушены тебе
Восторги тайных вдохновений!
Твой гордый и свободный гений,
Не покоряясь и судьбе,
Путь вольный проложил себе,—

пишет о поэте Вельяминов. Он, как и многие другие собратья по перу, признает невиданную популярность пушкинских творений. По словам другого, ныне забытого стихотворца-дилетанта, «Пушкин своенравный, Одному себе лишь равный, Мощный властелин сердец, Рвет у всех из рук венец...»

Сколько непосредственных, как бы прорывающихся в стихах искренних свидетельств о том, как легко запоминались пушкинские строки, как сами собой приходили на ум...

...Рассказ живой и простодушный
Он сохранять в стихах умел,
И вечно, музыке послушный,
Роскошный стих его гремел.
Огнистый, полный чувства, силы,
Врезался в памяти легко...

Далее в этом же стихотворении И. Бакунин замечает, что «читали, радуясь, его В глуши деревни и в столице, Отрадна русскому была Народность Пушкина в цевнице, Всем песнь его была мила...»

А чем была мила эта песнь? Поэтические воспоминания дополняются прозаическими. Н. Г. Тройницкий писал, что еще в отрочестве, когда был он воспитанником Ришельевского лицея в Одессе (осенью 1823 года), когда там был Пушкин, имя его произносилось как имя прославленного поэта. «Его читали, перечитывали, переписывали, затверживали на память, некоторые из его ненапечатанных стихов ходили... по рукам, в рукописи, как запрещенные...» Что же влекло тогда к стихам Пушкина? — размышляет автор воспоминаний. Прежде всего язык его — гармонический, простой, доступный, как звуки и образы в природе, и вместе с тем поэтически ясный, как античная статуя. В то же время на торжественных актах и выпускных экзаменах лицеистов заставляли декламировать высокопарные, трескучие оды или же бывшую тогда в почете кантату под названием «Перувианец к Испанцу», которая начиналась словами:

Губитель моея отчизны и свободы!
О ты, что, посмеясь святым правам природы...[50]

Понятно, что гармонически стройные пушкинские строки поражали воображение современников его и запоминались сами собой... Описывая уже после гибели Пушкина посещения Фонтана слез в Бахчисарае, И. Бороздна признавался, что стоит вспомнить Марию и Зарему, как «...Пушкина поэму Прочтешь невольно наизусть...»[51]. Таких свидетельств о том, что пушкинские современники знали наизусть его стихи, строки, отрывки, немало.

Кстати, по поэтическим отзывам стихотворцев можно установить, какие произведения Пушкина пользовались наибольшей популярностью у его современников. Первенство держат «Руслан и Людмила», цикл южных поэм, ранняя лирика. Это не случайно. Современникам были близки и понятны романтические образы поэта, да и сам «возвышенный певец», хранящий «души небесный жар» и «огонь поэзии святой», воспринимался ими как воплощение романтического гения. Авторы поэтических посланий вольно или невольно закрепляли именно облик романтического пиита. Вся образная инструментовка и стилистика проникнуты ореолом романтической таинственности, мечтательности...

...Северный певец в садах Бахчисарая
Задумчиво бродил, мечтами окружен,
Там в сумраке пред ним мелькнула тень младая,
И струн раздался звон...