Образ России в современном мире и другие сюжеты

Линда Хатчеон объясняет, что истории литератур, основанные на «телеологическом нарративе», остаются актуальными потому, что такая модель позволяет разъяснить смыслы континуальности между прошлым и настоящим, отвечающие потребностям идеологии. Это обнаруживают и постколониальные истории литератур, хотя, по ее мнению, все-таки необходимы новые «глобалистские» «детерриториальные» модели, отвечающие гетерогенности современных обществ, диаспорным движениям[182].

По-иному подходит к проблеме немецкий исследователь Удо Шонинг. В статье «Интернациональность национальных литератур» он замечает, что вместо деконструкций и философских спекуляций пришло время снова обратиться к проблеме историчности национальных литератур, как в практическом, так и в теоретическом планах. И далее этот автор, работающий в исследовательском центре «Интернациональность национальных литератур» (Гёттинген), предлагает ввести национальные истории литератур в общекультурное, межкультурное поле. Необходимо изучение межкультурной истории литературы, литературного взаимообмена[183]. Хотя, замечает он, компаративистский подход, увы, существует сам по себе. В итоге он приходит к верному выводу о том, что проблема межкультурного (интеркультурного) изучения литературы выходит за пределы собственно литературной проблематики, это проблема межкультурности («интеркультурности»).

Это вполне резонное заключение возвращает нас, но на новом уровне понимания проблемы (см. о поисках А. Н. Веселовского, А. В. Михайлова) к давно осознанному, но не продолженному и отчасти забытому.

Если Гердер писал о мультикультурности мира, о том, что литературы являются частью культурных миров, о том, что литературы взаимодействуют между собой, а всякий перевод – не искажение оригинала, а легитимное явление другой культуры, то идеи А. Н. Веселовского основаны уже на глубоком изучении «строительного материала», из которого он создавал свой проект «Исторической поэтики», одновременно разбрасывая блестящие формулировки о культуре, о формирующих ее механизмах, о ее функционировании. В их числе – понимание исторической культуры как комплекса «скрещиваний», «неразрешимо смешанных влияний»[184], «двойственности образовательных элементов» («свое» – «чужое») как механизма культурообразования. Эти идеи по сути предшествуют упомянутой здесь теории Ю. М. Лотмана, а на Западе – идеям «гибридизации» (в постколониальной теории), в Латинской Америке – концепции «транскультурации» (Ф. Ортис).

Создатели концепции и методологии межкультурного (или транскультурного) взаимодействия, определяемой ими как «культурный трансфер» французский ученый Мишель Эспань и немецкий исследователь Михаэль Вернер возводят истоки современного знания о механизмах культурообразования к Гердеру, к его положению о «легитимности» «неправильного перевода» при переходе из одного контекста в другой, и идею культурного «смешения», или гибридизации, считают ключевой.

М. Эспань пишет: «Наука, изучающая культурные перемещения, стремится показать, что контекст восприятия благодаря импортированию, приобретает определенную гибридность (здесь и далее курсив мой. – В.З.). При этом наука исходит из представления о том, что исходный контекст, как и контекст восприятия, еще до всякого трансфера имел гибридные формы (ср. с идеями А. Н. Веселовского. – В.З.). Исследователи национальных скрещиваний давно уже преодолели мысль о том, что первоначально имелись чистые этнические и национальные сущности, которые затем подверглись скрещиванию. Всякое национальное образование есть результат предыдущих скрещиваний»[185].

Добавим к этому, что каждый акт переноса/перевода в результате творческой трансформации перенесенного может породить новое явление, которое способно вернуться «обратным ходом» в исходный контекст и перейти в другие контексты, чтобы изменить их. Такова «механика» культурной гибридизации.

Важно, что «культурный трансфер» не просто теоретизирует, но и ставит перед собой задачи одновременного компаративного изучения переносов (трансферов) сразу в нескольких культурных пространствах (по оси Франция – Германия – Россия) на больших хронологических отрезках (причем на междисциплинарном уровне), имея как идеальную цель выстраивание общеевропейской транскультурной истории.

Уделяя особое внимание переносу и скрещиванию научных идей в «осевых» странах Европы (от Франции до России), исследователи культурного трансфера акцентируют внимание на различии, переводе и взаимодействии ключевых понятий и слов в разных культурах, что напоминает проект А. В. Михайлова.

* * *