Образ власти в современных российских СМИ. Вербальный аспект

В лингвостилистке и теории литературы хорошо изучены такие явления, как персонификация (или олицетворение), т. е. «приписывание неодушевленным предметам или абстрактным идеям человеческих действий или качеств» [Борев, 2003, с. 282], и индивидуализация — акцентирование индивидуальных, специфических характеристик названного объекта. Можно, однако, говорить о существовании и обратных явлений — деперсонификации и деиндивидуализации. Отдельные замечания о них встречаются в некоторых научных работах, но в целом эти явления не определены и не изучены. Между тем они занимают свое место в наборе лингвостилистических характеристик политического и массмедийного дискурсов и играют важную роль в конструировании образа власти.

Деперсонификацией назовем наделение лиц, людей свойствами неживого. При деперсонификации в лексическое значении слова-наименования актуализируются семы 'не-лицо', 'не-живое:

— аппарат (управленческий аппарат): «1. Прибор, устройство для выполнения какой-либо определенной работы… 4. Совокупность сотрудников учреждения, организации, какой-либо области управления; штат» [Большой толковый словарь русского языка: 44];

— номенклатура: «1….Перечень или совокупность названий, терминов и т. п., употребляемых в какой-либо области науки, производства и т. п… 2. собир. Офиц. Номенклатурные работники или списки номенклатурных должностей. Засилье, власть номенклатуры» [там же: 655 ].

В результате актуализации семы 'не-живое' происходит затушевывание, иногда полное отъятие тех черт, которые присущи персоне, живому существу.

При деиндивидуализации обозначение, сохраняя в качестве основной сему 'человек', не содержит никаких компонентов, указывающих на индивидуальные свойства того, кто назван, и фактически обретает созначение неопределенности ('какой-то человек'). Некоторые из давно принятых в языке безобразных наименований людей фактически приводят к деиндивидуализации. Прежде всего это такие переносные обозначения, как лицо (синекдохическое значение зафиксировано еще в XI в [Словарь русского языка XI–XVII вв., вып.8, 1981: 254]), персона. Оба существительных несут в себе сему неопределенности, т. к. в них отсутствует личностная идентификация: лицо, персона — это некто, чьи индивидуальные черты необязательно знать или указывать. Смысловая структура подобных обозначений предельно проста: они лишь вычленяют названного в данном фрагменте действительности (сема 'человек') и, благодаря атрибутивным компонентам, в общем виде указывают на место в социальной структуре: официальные лица, должностные лица, первые лица государства — 'представители страны', 'те, кто занят на руководящей должности' (аналогично современное: vip-персона — 'тот, кто принадлежит к элите, в том числе правящей'). Этим содержание данных лексических единиц исчерпывается.

Иронически обыгрывает указанное свойство существительного лицо Гоголь (в «Шинели»): высокопоставленный чиновник, к которому обращается за заступничеством отчаявшийся Акакий Акакиевич, называется на протяжении всего этого фрагмента и далее «значительноелицо» (обозначение чина и имени-отчества употребляются эпизодически):

«Нечего делать, Акакий Акакиевич решился идти к значительному лицу [здесь и далее выделено Гоголем — B.C.]. Какая именно и в чем состояла должность значительного лица, это осталось до сих пор неизвестным. Нужно знать, что одно значительное лицо недавно сделался значительным лицом, а до того времени он был незначительным лицом» [Гоголь 1995:141]; «Приемы и обычаи значительного лица были солидны и величественны, но не многосложны. Главным основанием его системы была строгость» [там же: 141–142] и т. п.

Семантическая опустошенность синекдохической номинации в сочетании с атрибутивным компонентом создают модус автора. Гоголь подчеркивает манеру, избранную главой канцелярии в общении с героем повести: желание казаться недосягаемым, чужим, вызвать страх (неизвестного всегда боятся). Все это лишь для того, чтобы утвердить свою значимость, принадлежность к высокой ступени в чиновничьей иерархии. Здесь главное не социальная роль, а соответствие поведенческой и речевой маске социальной роли.

Очевидно, что при назывании людей представление о лице, обозначенном номинацией, может строиться в двух противоположных направлениях: а) в сторону обогащения этого представления—> индивидуализация (таковы многие из приведенных выше номинаций-антропонимов); б) в сторону сужения, обеднения представления о названном —> деиндивидуализация и деперсонификация.

В российских СМИ последнего десятилетия деиндивидуализирующие и деперсонифицирующие обозначения стали весьма широко применяться в текстах, где речь идет о власти, о ее представителях. При этом бывают задействованы следующие языковые средства.

І. ДЕПЕРСОНИФИКАЦИЮ создают: