Образ жизни, который мы выбираем

Каждый неверный шаг, каждое проявление высокомерия, каждый порок в истории собственной семьи думающий человек должен воспринимать как призыв самым решительным образом воспитывать в себе прямо противоположные качества, чтобы его пример укрепил и спас больше людей, чем было тех, кто был сбит с толку и кому был нанесен вред по вине его живых и уже почивших близких. Конечно, такое искупление должно проходить под знаком смирения. Если искупление вины приведет к высокомерию, награды за него не будет.

Ифигения Гёте – символический образ такого искупления. Благородным женщинам в каждом доме предоставляется возможность героической энергией терпения и молчаливого свершения снять проклятие варварского наследства с близких и вновь вымыть дочиста запачканные жилища.

7. Мир в доме

«Мы приручаем львов и тигров, – говорит Плутарх, – но спускаем наши дикие страсти как хищных животных на наших ближайших домочадцев». Очень легко загонять чужих львов и тигров в бумажные клетки пацифистских теорий. Но очень трудно посадить на цепь хищников, живущих в собственной душе, и улаживать разногласия с домочадцами без львиного рыка, хлопанья дверьми и повышения кровяного давления. Разрешать конфликты, возникающие вследствие разности характеров и привычек, избегая тяжких нарушений мира и спокойствия в доме, обходясь без объявления войны.

Муж с женой спорят о том, что более уместно в отношении трудновоспитуемого ребенка – мягкость или строгость. Чем закончится спор – согласием и миром или диктатом с последующим тайным бунтом и возмущением? А может быть, «Тридцатилетняя война» так и будет продолжаться? Муж и жена спорят о том, кто из двух спорящих детей прав, нападая друг на друга гораздо агрессивнее, чем сами дети. И вообще: сколько взрослых, начинающих спор, после – каждый в своей комнате – со стыдом будут вынуждены признаться себе, что ни на миллиметр не выросли с тех пор, как были детьми! Во время двух мировых войн у всех народов нашлись взрослые, которые говорили и писали друг против друга на уровне двенадцатилетних уличных мальчишек. С тех пор в общении людей в собственных четырех стенах то и дело строчат пулеметы, взрываются гранаты, ведется лживая пропаганда.

Приверженцы абстрактной и бездушной разновидности пацифизма не замечают, что окружающий мир воспринимает лишь то, что прежде нашло понимание в собственной семье. Что толку принимать поздравления по поводу речей о мире, если соседи слышат громкие скандалы в твоей семье, или если ты орешь в трубку на измотанную телефонистку, как адмирал во время морского сражения, или реагируешь на любую критику, как огнедышащий дракон? Семья – ячейка человеческого общества еще и в том смысле, что как раз в семье проблемы сохранения мира и миротворчества встают во весь рост во всем своем многообразии. И тот, кто остается милитаристом по отношению к близким, тот пусть не воображает, что где-то в мире он может успешно проповедовать «пацифизм». Многие милитаристы в общении с близкими проявляют больше дисциплины слова и вежливости сердца, чем иные пацифисты, полагающие, что в собственном доме можно позволить себе распущенность, потому что вне дома они с помощью типографской краски борются с милитаризмом. Все мы – слабые люди – говорим и поступаем грубее, чем хотим. Так что нет ничего важнее, чем осознание своей слабости и стыд за нее. Только они искупают всё и вообще делают возможным любой прогресс.

Сохранение мира – высокое искусство, и только тот, кто применяет его в собственном доме к домашним проблемам, в состоянии осознать проблему во всей ее глубине и выбрать правильные средства ее решения.

Первый принцип состоит в том, что каждый должен оставаться в своих границах и научиться уважать границы другого. В одной древнегреческой драме царь говорит о своей усопшей супруге: «Ей было ведомо, где подобает мне над ней победа, где ей – победа надо мной».

Принцип второй: критикуя и требуя, щадить чувство собственного достоинства другого. «Menager les amours propres» («щадить своих любимых»), говорят французы, вся вежливость которых зиждется на этом девизе. И девиз и принцип предполагают честное признание собственных слабостей и ошибок.

Принцип третий: правильно выбирать время для «разборок», когда ты сам ничем не раздражен и другой тоже находится в состоянии душевного равновесия. Это альфа и омега всякой педагогики.

Принцип четвертый: не любить молча, а вновь и вновь говорить близкому тебе человеку, почему ты его уважаешь, почему доверяешь ему и предпочитаешь другим. Это весенний дождик, под которым расцветают все ландыши души.

Принцип пятый: быть находчивым в решениях, благодаря которым обе стороны придут к достойному соглашению.

Принцип шестой: в определенных вещах оставаться твердым как скала, не уступая ни пяди; только так можно сохранить мир, если, конечно, соблюдаются принципы с первого по пятый.