Образок

В голове было пусто и гулко, а во рту – будто незрелой черноплодки объелась. Девочки снова о чем-то заворковали. Мне вдруг все сделалось совсем «по барабану». Мы «приземлились».

Когда младший парень отстегивал наши ремни, я его вяло, не своим голосом, спросила:

– Почему мы стали на пляж опускаться? – В ушах гудело, ноги не слушались.

– А, – махнул он рукой и, ухмыльнувшись, добавил: – В рекламных целях!

За что любят мужчины

Почему-то у меня такая планида: чем хуже выгляжу, тем больше мужчинам нравлюсь.

Помню, ехала как-то с работы – а работала под Москвой, вставать приходилось ни свет ни заря, под глазами мешки, цвет лица типа «грязный снег», потому что дело было зимой, а у меня было 36 часов в неделю занятий – меня как раз взяли на работу под только что прибывшую группу студентов из Вьетнама. Преподавать русский как иностранный.

Так вот еду домой, готовлюсь в метро к занятиям на завтра. Глаза слипаются, сонно встряхиваюсь – и опять в книжку. Тут голос справа: «Девушка, вас как звать?» Гордо молчу, дескать, я не из таких. Снова: «А едете куда?» Молчу. «Девушка, я недавно фильм шведский видел – вы очень на шведку похожи». Опять молчу. «Девушка, извините за любопытство, а какую книжку читаете?»

Тут я так же молча закрываю книгу и даю соседу прочитать название на обложке. На ней написано: «Четырнадцать уроков по развитию речи». Была такая популярная у преподавателей тонкая синяя книжечка для иностранцев. Очень дефицитная. Коллега на неделю одолжила.

Мужчина справа, онемев, поерзал на сиденье, потом, перед «Театральной» вдруг вскочил и, пятясь, стал двигаться к выходу, как будто кланяясь и приговаривая: «Ох, девушка, простите, пожалуйста! Простите!»

Тонкой души человек оказался. Решил, что это я говорить учусь. Причем не на иностранном, а на родном.

Или еще случай. Когда я была беременна старшим сыном, мы совсем на мели сидели в смысле финансов. А прямо перед его рождением вдруг все поперло – и из земли, и с неба. Родился он в августе, так на даче созрело столько яблок и слив, что мама, брат, жена брата не успевали перерабатывать. Я-то выбыла из игры. Под деревья ставили корыта, детские ванночки, расстилали клеенки и все было завалено, и такое было вкусное! Впервые на моей памяти столько уродилось.

Это перло из земли. С воздуха же стали падать деньги. Я тогда репетиторством подрабатывала, так ближе к родам ученики повалили – в количествах дотоле незнакомых. Сижу с утра до вечера на уроках, а живот к изумлению очередного абитуриента яростно колышется вправо-влево, вверх-вниз. Сын еще в утробе был очень энергичным ребенком. Иногда от усталости я свирепела. До сих пор стыдно, как на милую девочку из Фряново я вопила: «Так кто ж там реально мертвые души – неужели неясно?!» Девочка испуганно молчала.

Еще вдруг посыпались деньги за публикацию сказки мужа. За одну и ту же грустную сказку о непослушном щенке с плохим характером, в котором я без труда узнавала себя, он получил несколько гонораров и в советских рублях, и в валютных чеках. Да еще Щен ухитрился войти в антологию мировой сказки где-то в Чехословакии. И я наконец сшила себе два красивых ситцевых платья, присборенных под грудью, чтобы огромному животу и сыну в нем вольнее дышалось. А до того, до самой середины лета, я всю беременность проходила в старых джинсах мужа, много раз подвернутых снизу, поскольку у нас с ним заметная разница в росте. Ширинка в них делалась все более расстегнутой по мере укрупнения моего живота, а сверху джинсы крепились на подтяжках. На это сооружение я надевала укороченное «под тунику» шерстяное темно-синее платье свекрови. Темно-синий и всегда-то был не моим цветом, а тут в соединении с синими подглазниками и общим потрепанным видом, украшением и вовсе не служил. Хотя я старалась жить по режиму и во всяком случае ежедневно выгуливалась – либо одна, либо с помощью кого-то из близких.

И вот как-то в конце весны иду себе в этом прикиде не торопясь вдоль Ленинградского проспекта, потею и привычно дышу выхлопными газами. Недалеко от дома вижу сзади тень – движется на одном расстоянии, ни ближе, ни дальше, видимо, в качестве сопровождающей. Живот мой, однако, и сзади уже ни для кого не секрет. Наконец тень настигает мою и тихий вежливый голос без обиняков спрашивает: «Девушка, вы замужем?»

Изумленно поворачиваюсь. И на девушку не тяну, и скорее всего, замужем. Вроде, заметно. Рядом идет невысокий молодой человек, если не кавказской, то какой-то явно южной национальности. Говорит, однако, без акцента. Удивление заставляет вступить в беседу: «А не видно?» – «Вы не обижайтесь. Раз одна гуляете, беременная, может, и не замужем». – «Не угадали. Муж на работе» (что было чистейшей воды неправдой – муж еще учился). – «Ну, может, вам защита понадобится…» – «От таких, как вы?» – «Да не сердитесь. Просто жалко вас стало».