Обречённая на месть. Дилогия

За два года работы на ФБМ Ренуа насмотрелся на студенток и студентов, переживших сексуальное насилие. Оно ломало людей сильнее самых жестоких боёвок и испытаний, сильнее моральных терзаний после первого убийства. Физические последствия можно было устранить за несколько часов. В худшем случае, если имели место внутренние разрывы и кровотечение, за сутки. Но когда Рид видел пустые, мёртвые глаза жертв насилия, ему очень хотелось отыскать насильников, взять в руки скальпель и кастрировать мерзавцев. Более того, это не входило в противоречие с его даром: мужчина точно знал, что подобная операция пойдёт во благо очень многим. Но всё, что он мог сделать — лишь заблокировать воспоминания о насилии. И если Дана, упаси Пресветлый, всё-таки пережила самое страшное и унизительное, что только может произойти с женщиной, придётся в прямом смысле стереть из её памяти последние сутки. Рид успел хорошо изучить свою подопечную и мог сказать абсолютно точно: грубое насилие её сломает.

Целитель вернулся в лабораторию, принялся разливать по бутылкам готовый изотоник. Механические, привычные действия помогали успокоиться и сосредоточиться. Хотя самой страшной пыткой, на взгляд

Рида, было ожидание.

Атор, не теряя времени, переместился в кабинет Бриана. Кураторам групп доступ туда был открыт в любое время. Бросил взгляд на карту, отмечая местонахождение Лиданы. Огонёк браслета горел ровно и ярко.

В принципе, боевик даже не сомневался, что обнаружит её именно там.

Моментально просчитал варианты. У него было не больше получаса до назначенного Императором заседания Совета. Владыка Зиам пожелал, чтобы пятеро наёмников, сопровождающих его во время визита в

Рилант, тоже присутствовали. Впрочем, в поместье Бергенсонов Атор мог ориентироваться с закрытыми глазами: план дома, подземных ходов и потайных калиток был изучен ещё лет семь назад. На всякий случай.

Пришло время познакомиться с ним в реальности. С холодной улыбкой на губах боевик шагнул в рамку портала.

* * *

Поместье Коула Бергенсона.

Притащив Лидану в свои «владения», Бенедикт велел слуге присмотреть за строптивицей, а сам направился к железной двери, за которой скрывался длинный коридор с одиночными камерами. Двенадцать каморок, в которых были лишь кровать, грубо сколоченные стол и табурет, маленькая раковина и металлический унитаз за ширмой. Всю мебель прикрутили к полу после того, как одна из девушек попыталась огреть табуретом слугу, который собирался вести её ублажать хозяина.

Одежду девушкам не выдавали: Бенедикт считал это излишним. Бельё пленницы получали только тогда, когда мужчина выбирал жертву для очередного «сеанса любви».

Ворвавшись в первую же камеру, Бенедикт опрокинул на кровать слабо пискнувшую девчонку. Навалился сверху, возясь с завязками штанов.

Пленница покорно развела колени, наученная горьким опытом. Закусила губу, готовясь к неизбежной боли. Бергенсон плюнул на ладонь, провёл между ног девушки, смачивая сухое лоно, и тут же толкнулся в него.

Резко, сильно, сразу войдя на всю длину. Девчонка под ним вскрикнула, из её глаз брызнули слёзы.

— Не корчь из себя невинность, — прошипел мужчина, сильно щипая её за сосок. — Я трахал тебя во все дырки, шлюшка, должна была уже привыкнуть!

Толкнулся ещё раз и недовольно поморщился. Отстранился, натянул штаны и молча вышел, задвинув засов снаружи. Пленница скорчилась на кровати, подтянув колени к груди и разрыдалась от тупой, тянущей боли между ног. Но её мучения не закончились. Через несколько минут дверь снова открылась.

— Прекрати выть, тварь! — приказал Бенедикт, держа в руках баночку со смазкой и хлыст с толстой резной ручкой. — Ненавижу, когда вы ноете!

— П-простите, господин, — всхлипнула девушка.

— Прощу, — пообещал мучитель. — Непременно. Как тебя зовут?

— Как вам будет угодно, — пленница утёрла слёзы.

Когда-то, до того, как она стала одной из игрушек наследника герцогства, её звали Риэллой. Но девушка хорошо усвоила, что собственное мнение во время общения с хозяином лучше не озвучивать.

— Значит, Дана, — решил палач, и на лице его появилась ухмылка. —

Будешь наказана, Даночка. Ну-ка, уткнись мордой в подушку и подними свой прелестный задик.

Удар хлыста обжёг нежную кожу, оставив алую полосу. Риэлла вздрогнула и едва сдержала крик, зная, что даже тихий стон может вывести мучителя из себя. А если потерпеть, возможно, он наиграется быстрее. Бенедикт ударил ещё дважды, а потом открыл баночку, щедро размазал смазку по члену и, схватив девушку за бёдра, снова толкнулся в неё. Совершил несколько движений и замер. Зачерпнул новую порцию смазки и провёл скользкими пальцами между ягодицами Риэллы.

— Хочешь, чтобы я трахнул тебя в попку, дорогая? — шепнул он, массируя колечко мышц. — Не будешь сопротивляться, верно?

Девушка всхлипнула, с ужасом вспомнив, как однажды, когда Бенедикту показалось, что она сопротивляется и слишком сжимает мышцы, он взял нож и сделал надрез. А потом насиловал её без дополнительной смазки.

— Не буду, — тихо уверила она. И вскрикнула, когда мужчина резко вкрутил в неё палец.