Обреченность

Грим вжимает острие ножа в плоть Магдалены достаточно жестко, чтобы струйка крови полилась из пореза, оплетая шею и скатываясь между грудей.

— Обычно, — продолжает Коул, — я бы предложил её любому, кто захотел бы её взять и использовать — попрактиковать содомский грех с ней, чтобы продемонстрировать ей, что случается, когда предаешь новый «Багряный крест». Но… — его глаза опускаются на того же мужчину ещё раз, — это будет слишком легким наказанием для нее.

Когда последнее слово покидает его губы, Грим принимает его реплику и отрывает свой нож от её плоти.

Я осознаю то, что должно произойти, но не могу оторвать взгляд.

Одним быстрым движением, словно наблюдая, как горячий нож проскальзывает в масло, он погружает лезвие в центр её груди, как раз под её грудной костью, и тащит его вниз, разрезая кожу прямо до пупка и останавливаясь только тогда, когда нож доходит до уровня таза. Он ослабляет свою хватку на её волосах, и почти как в замедленном движении она соскальзывает на пол с негромким глухим стуком, что издает тело.

Положение её тела позволяет фатальной ране широко раскрыться, и её внутренности выливаются из неё. Кровавая масса внутренностей просачивается из её тела, как клубок окровавленных змей, кувыркаясь и проливаясь мясистой кучей снаружи живота.

Магдалена задыхается и трясется от шока, её движения только помогают большему количеству внутренних органов извергнуться из ее вспоротого живота.

Меня рвет прямо там, где я нахожусь. Это происходит мгновенно и полностью бесконтрольно. Моё тело оправляется от шока, и я хочу в отчаянии изгнать вид, звуки и запахи, которые заполняют эту комнату.

Никто не приходит ко мне на помощь. Моё скрюченное тело сгибается, и я задыхаюсь, неспособная следовать командам моего мозга, чтобы прекратить исторгать рвоту.

Никто не двигается, и, несмотря на то, что всё двоится из-за болезненных слез, ослепляющие мои глаза, я всё ещё могу видеть различные водовороты цветов, вращающиеся по комнате в беспорядочном безумстве, мой мозг неспособен справиться с натиском.

Единственный выстрел прорезает воздух, сопровождаемый глухим стуком большого тела, падающего на пол. Этого достаточно, чтобы заставить меня встать вертикально, последующий головокружительный натиск и вспыхивание цветов, угрожает заставить меня извергнуть рвоту ещё раз.

Я смотрю на сцену и вижу Люка, стоящего твердо, его пистолет вытянут перед ним.

Я следую за направлением его руки к его цели и вижу мужчину, за которым я ранее наблюдала, — резко осевшим на пол с единственным огнестрельным ранением в его лбу.

Все взгляды в комнате прикованы к упавшему мужчине, либо к Коулу, и я чувствую, что должна сесть, прежде чем упаду.

Я слышу его голос, но не могу достаточно сосредоточиться, чтобы увидеть его лицо.

— Ладно, это было также легко, как предложить ослику морковку.

Использование им моих ранее произнесенных слов не остаётся незамеченным мною, и я напряженно слушаю, когда его глубокий голос продолжает обращаться к пораженной публике в комнате.

— Об этих двух наших проблемах мы позаботились, я надеюсь, что не будет больше никаких причин искать, а так же напоминать всем, что мы разделяем общую цель.

Ропот согласия проносится по всей комнате, но никто не высказывается. Коул принимает это как достаточное подтверждение согласия и заканчивает:

— Спасибо за ваше время, джентльмены. Согласно нашему регулярному контакту, вы все будете кратко проинформированы о приобретении первичной цели завтра, и я лично принесу вам голову человека, который превратил нашу организацию не более, чем в одну дурную славу. Я надеюсь, что все вы насладитесь остальной частью вашего вечера, моя жена требует некоторой заботы и внимания, так что я оставлю вас в способных руках моего брата, если у вас есть любые вопросы или предложения.

Я слышу движение, и когда поднимаю взгляд на своего мужа, он держит свою руку перед собой, ожидая, что я приму её.

Когда он видит, что я неспособна двигаться, он ступает вперед, нагибается и поднимает меня на руки.

Я полностью ошеломлена.

«Это причина, — говорю я себе, — почему должно быть так хорошо, положить мою голову на его плечо, закрыть глаза и отгородиться от всего мира. Единственная причина, по которой я охотно принимаю комфорт его крепких объятий».

Мы оставляем Империю, не обменявшись и словом. Он забирается на заднее сиденье своего городского автомобиля, не отпуская меня, и я располагаюсь в его объятьях. Я не уверена, были ли это секунды или минуты, но мой разум полностью закрывается, наряду с моим телом, и я засыпаю, слушая мощный ритм сердца Коула.

26

Я никогда раньше не держал так женщину.

Я никогда не чувствовал, чтобы чьё-то тело стало близким моему, я никогда не чувствовал теплые изгибы, прижимающиеся к моей твердости.

Единственное время, когда я прикасаюсь к женщине, — когда трахаю её.

Я доминирую, я контролирую, я никогда не предлагаю комфорт.

Это полностью чуждо мне, и что более пугает — это правильность, которую я чувствую.

В то время как автомобиль везет нас обратно в «Хантер Лодж», я сижу с Фей в моих руках и смотрю, как она спит.