Обреченность

— Господин генерал-майор, вынужден доложить вам, что в случае необоснованного снятия с командных должностей офицеров моего полка, я не отвечаю за действия казаков и прошу немедленно направить меня на фронт. В любом качестве, хоть рядовым!

Голос Кононова дрожал, он говорил взволнованно и резко. Кончики его щегольских усов дергались.

Переводчик наклонился к уху фон Панвица. Генерал Краснов развернулся к Кононову всем телом, вцепился в него взглядом. Повисла тишина.

Подполковник побледнел до синевы, до боли сжал челюсти, но явно не трусил. В нем чувствовалась уверенность бывалого человека, всегда готового драться. И обмундирование на нем сидело как влитое, словно родился в ремнях, начищенных сапогах, при кобуре. Сразу было видно, что перед Паннвицем стоял опытный, тертый и храбрый офицер.

Командир бригады полковник Рентельн — сутулый, длиннолицый, с красным недовольным лицом хотел что-то сказать, но только покачал головой.

— Отчего же самому не отправиться на фронт! — фон Панвиц задумался и как будто с сожалением посмотрел на Кононова. — Тем более, что вы храбрый офицер и наверняка совершите много подвигов.

Кононов слушал молча.

— Но в армии все должно быть разумно и грамотный офицер должен командовать, а не идти самому в атаку.

Помолчал, раздумывая.

— Я отвечу вам завтра. Ждите приказ.

Генерал Краснов кинул на стол карандаш, воскликнул:

— Смотрите! Вот он настоящий казачий характер. Может вытерпеть все, но если это будет боль извне, а не из сердца...

После совещания Кононов подошел к командиру бригады. Щелкнул каблуками, прищурившись, заглянул ему в глаза.

— Вы кажется хотели мне что-то сказать, Эвальд Вольдемарович?

Фон Рентельн ногтем мизинца потрогал свой щеголеватый ус.

— У нас, в русской императорской армии говорили так, «не задирай голову в верх, чтобы не показаться выше начальника. Сейчас говорят проще «Не залупайся!»

Кононов внимательно слушал, склонив голову вбок.

— Так вот, хочу вас остеречь, Иван Никитич. Вы храбрый офицер. Но не залупайтесь. Берегите себя.

Кононов, как то неопределенно сощурился, дернул усом:

— Ну что ж... Учту на будущее. Спасибо за разъяснение, господин полковник.

Шутливо щелкнул каблуками. Офицеры откозыряли друг другу.

Поднятый шум и скандал заставил немецкое командование пойти на уступки. На следующий день генерал Паннвиц приказал построить офицеров.

Построение заняло несколько минут. Оглядев строй генерал фон Паннвиц начал говорить:

— Господа офицеры. Я знаю, что вы все храбрые воины. И ваша замена немецкими кадровыми офицерами осуществлена исключительно из-за отсутствия у многих из вас военного образования, опыта и знаний немецкого языка.

В установившейся тишине по военному четко звучал его негромкий низкий голос. Переводчик переводил

— Но я заверяю вас, что немецкие офицеры останутся на своих должностях в дивизии лишь до тех пор, пока им не будет подготовлена замена из казаков.

В 5м же Донском полку все офицеры остаются на своих местах. Они уже давно воюют и хорошо зарекомендовали себя в бою.

Простое крестьянское лицо генерала фон Паннвица внушало доверие. Он говорил с казаками совершенно искренне, как и подобает настоящему отцу-командиру, и казаки поверили ему.

— Я обещаю вам, что лично отберу самых способных офицеров и отправлю их на ускоренные курсы в Германию, а потом, когда к полученным знаниям добавится боевой опыт, поставлю их на командные должности в дивизии.

Генерал Паннвиц не забыл своего обещания. Через несколько недель от каждого полка были откомандированы по два командира эскадрона и направлены на учебу в военное кавалерийское училище города Бромберга.

Со временем они должны были занять должности командиров дивизионов.

Некоторым казачьим офицерам и унтер-офицерам нашли более или менее подходящие должности. Участника I-го Кубанского похода полковника Петра Кадушкина назначили командовать эскадроном.

В соседнем местечке Мохово начал формирование 5й учебно-запасной полк. Полк насчитывал около полутора тысяч человек и командовал им майор Штабенов.

В полку был эскадрон, который называли школой юных казаков. Там было собрано уже около ста казачат, большая часть которых состояла из маленьких кубанцев, вывезенные весной и летом с Таманского полуострова.

Большинство из них потеряло отцов, и полк заменил им семью.

Этим казачатам было по 14—17 лет, и их обучение проходило по образцу прусского кадетского училища. Гельмут фон Паннвиц, лично следил за тем, чтобы воспитатели юных казаков регулярно рассказывали им что-нибудь о славной истории казачества. Необходимо было сделать все, чтобы они никогда не забывали, откуда пошли корни их народа.

Мальчика Бориса, подобранного в Гришинском лесу казаки стали называть крестником Муренцова. Его собирался усыновить сам генерал фон Паннвиц.

В 1944 году «Школу юных казаков» передислоцировали во Францию.

После разгрома Франции германским командованием вдоль европейского побережья Атлантики была создана система долговременных и полевых укреплений длиной свыше 5000 километров.