Обреченные мечтатели. Четыре временных правительства или почему революция была неизбежна

Крестьяне требовали отнять землю у помещиков, церкви и аграрных предпринимателей и поделить среди общинников, а рабочие – таких социальных условий, которые при существовавшей тогда производительности труда означали неминуемое разорение промышленности. Нашлись куда более крутые, чем Керенский, популисты, которые все это и пообещали народным массам. Конечно, большевики тоже всех обманули, но когда это выяснилось, было уже поздно.

В общем, слегка ошибся Александр Фёдорович адресом, по которому посылал свои флюиды, действовавшие, как утверждают очевидцы, не столько на головной мозг (мышление и эмоции), сколько на спинной (нервы). Интересно, что одним из секретарей министра-председателя Керенского был будущий великий социолог Питирим Сорокин, но он тогда был скорее юристом и не подсказал своему патрону, что тот бьет из пушки по воробьям[247].

Вокруг личности Керенского, а точнее, явления под брендом «А. Ф. Керенский», образовалось огромное количество мифов и инсинуаций. Державники уверяли, что он развалил страну и вообще почти цареубийца, левые называли его жалким прислужником буржуазии, либералы – фриком и неудачником.

Конечно, империю Александр Фёдорович не разваливал: она уже находилась в таком крутом пике, что вывести ее из него не мог никто. Развитие России по капиталистическому пути предписывалось даже классическим марксизмом, а удача, как известно, дама капризная и непредсказуемая[248].

Современники Керенского не могли относиться к нему равнодушно: либо безоглядное обожание, либо глубокий, вплоть до ненависти, скепсис, либо «любовь революции», либо «несостоявшийся актер императорских театров», и ничего посередине.

Злопыхатели глумились над некоторыми личными особенностями Керенского, делая из них далекоидущие выводы. Например, увековеченная на сотнях фотографий деталь – правая рука, заложенная между пуговицами френча, – порождала обвинения в бонапартизме. На самом деле во время поездок на фронт Керенскому пришлось здороваться за руку с тысячами поклонников[249]. Результатом бесчисленный рукопожатий стала тяжелая форма невралгии, не позволявшая ему даже пошевелить пальцами.

Александр Фёдорович был склонен часто падать в обморок и порой бывал смертельно бледен, что недоброжелателями трактовалось либо как истеричность натуры, либо как злоупотребление алкоголем и наркотиками. Он и правда не обладал богатырским здоровьем. В 1916 году перенес тяжелую операцию, в результате которой лишился одной почки, и в 1917-м почти все время у него были сильные боли. От них он и был бледен, и падал в обморок[250].

Много злословили насчет его амурных похождений. Александр Фёдорович женился в 1904 году на Ольге Львовне Барановской (1886–1975), дочери генерала. У них было два сына – Олег (1905–1984) и Глеб (1907–1990), оба стали инженерами-строителями. Однако наш герой и вправду был дамским угодником, а отнюдь не целомудренным мужем. У него была дочь от внебрачной связи с двоюродной сестрой жены.

Брак распался в 1917 году, когда Керенского увлек за собой революционный поток. Если Николай II пожертвовал державным скипетром ради любви к семье, то Керенский сжег любовь в топке своих политических амбиций. Он фактически бросил семью, сбежав из столицы. Ольга осталась в стране – нищая, с двумя маленькими детьми. Гонимая и преследуемая властями, она переехала в провинцию. Через два года ей удалось по поддельным документам уехать за границу – в Эстонию (по неподтвержденной информации, эмиграцией семьи Керенского занимался Питирим Сорокин). Затем Ольга Львовна с детьми перебралась в Швецию, а оттуда – в Лондон, где встретилась с Керенским и наконец официально оформила развод. Интрижки Ольга мужу прощала, но предательство не смогла.

Во время захвата большевиками Зимнего дворца 25 октября 1917 года А. Ф. Керенский выехал в штаб Северного флота, расположенного в Пскове, с целью организовать подавление большевистского мятежа, но потерпел неудачу[251]. Затем он скрывался в Новгородской губернии, Финляндии, Петрограде и Москве. Намеревался выступить на открытии Учредительного собрания в Петрограде, членом которого был избран, однако руководство Партии социалистов-революционеров запретило ему публично представлять партию. От сотрудничества с Керенским отказалось и Белое движение в лице донского атамана Алексея Каледина.

В июне 1918 года Александр Фёдорович эмигрировал. Ему было 37 лет.