Обреченные мечтатели. Четыре временных правительства или почему революция была неизбежна

Василий Алексеевич стал одним из основателей партии кадетов (1905) (которая, по его мнению, должна была носить временный характер, то есть функционировать до установления в стране конституционного строя, а ее главная задача сводилась к подготовке к выборам в Законодательное собрание), членом ЦК, лидером правого крыла партии.

Маклаков не был стандартным кадетом с левым уклоном. Член ЦК кадетской партии А. В. Тыркова-Вильямс отмечала в дневнике, что Василий Алексеевич мог, «как всегда играя и усмехаясь», отрицать такие важнейшие кадетские программные принципы, как «четыреххвостка», принудительное отчуждение земли или равноправие для евреев. Если младший брат Василия Николай, получив в 1912 году назначение главой МВД, стал головной болью для большинства членов Совета министров, то сам Василий Алексеевич играл ту же роль в кадетском ЦК[292]. Он искренне верил, что кадеты предлагали путь мирного преобразования России, который «ничем не грозил, не требовал жертв, не нарушал порядка в стране».

Деятельность первой Государственной думы казалась Маклакову «сплошным отрицанием конституции», поскольку она претендовала на то, чтобы ее воля была выше конституции. Он страстно убеждал В. Д. Набокова в антиконституционном смысле его фразы: «Исполнительная власть да покорится власти законодательной!»

По списку кадетов Маклаков избирался депутатом второй, третьей и четвертой Государственной думы. Речи Маклакова в Думе о военно-полевых судах, которые, как он считал, били по идее права и закона, по самой идее государства и разрушали его, а также в суде по делу Азефа[293] и другие выступления принесли ему славу одного из лучших русских ораторов. «В огромном зале Таврического дворца он говорил громче, но и там никогда не кричал – великая ему за это благодарность! Когда человек, дойдя до очередного Александра Македонского, вдруг с трибуны начинает без причины орать диким голосом, это бывает невыносимо… И еще спасибо Василию Алексеевичу за то, что в его речах почти нет образов. Образы адвокатов и политических деятелей – вещь нелегкая. <…> Римляне находили, что о малых вещах надо говорить просто и интересно, а о великих – просто и благородно. Именно так говорил Маклаков»[294].

Василий Алексеевич председательствовал в комиссии по наказу (регламенту) во второй и третьей Думах. Надеясь предотвратить роспуск второй Думы, вопреки позиции партии, он вместе с П. Б. Струве и С. Н. Булгаковым встречался с П. А. Столыпиным.

Роспуск второй Думы 3 июня 1907 года Маклаков считал «переворотом» и «проклятой датой». Он осуждал этот акт не только как незаконный, но и как политически вредный. По его мнению, роспуск второй Думы завершил период «первой революции». Созыв третьей Думы стал началом эпохи «конституционной монархии». «Левая общественность глумилась над третьеиюньскою Думой, над ее „угодливостью“ и „раболепством“. Поводов для законного негодования эта Дума давала не раз. Но любопытно, что одновременно с нею начался подъем России во всех отношениях. „Конституционный строй“ показал этим свою пригодность для России, несмотря на его политическую неопытность и на проистекшую из нее массу ошибок»[295].

В третьей и четвертой Думах численность депутатов-кадетов заметно уменьшилась. Василий Алексеевич оценивал этот факт следующим образом: «Партия, которая могла быть опаснейшим врагом реакции и революции, только им и оказалась полезна: тому, в чем было ее предназначение, то есть мирному превращению самодержавия в конституционную монархию, она в решительный момент помешала. Исторического призвания своего исполнить не сумела»[296].

В годы Первой мировой войны Маклаков, как и большинство членов Думы, занимал патриотические позиции. Однако бездарная политика правительства и неудачный ход военной кампании его разочаровали. Отсюда ряд его резких выступлений в Думе и печати. Большой общественный резонанс вызвала статья Маклакова «Трагическое положение», где в иносказательной форме он изобразил Россию в виде автомобиля, который несется по горной дороге, управляемый «безумным шофером» (Николай II), и ставит «пассажиров» (оппозицию) перед сложным вопросом: возможно ли перехватить руль и не свалиться при этом в пропасть?[297]