Обреченные жить (Форт у Синей реки)

— Все они… сучки! Всех поимею! На какую глаз положил — ту и разложу! И эта… эту. Как хочу! Мое время!

Блуд сильно сжал ей шею, принуждая склонить голову к земле. Пленник, осоловело, пустыми глазами посмотрел на них и что-то неразборчиво промямлил…

Блуд внезапно остервенел:

— Что, не видно? А так?

Он рванул с ничего не ожидающей женщины одежду. Анна не успела даже вскрикнуть — Блуд буквально сорвал на ней все, обнажив перед слегка протрезвевшим взглядом Пленника.

— А так? Видно?

Пленник кивнул, но видимо Блуду этого было мало. Он ударил Анну по лицу, да так, что у нее пошла кровь из носа. Она упала на колени. Блуд, явно бывший под воздействием какой-то странной отравы, не успокоился. Он толкнул ее на спину и, повалив на пол, сел на одну руку, удерживая другую.

— Видишь? Так видишь? — он покачивался, едва не падая на нее. — Тоненькая, фигуристая… Мни, как хочешь! Вон ее как, твои бывшие дружки пользовали — даже не испортили ничего! Значит — сама им помогала! Она знаешь, какая — знойная! Любит это дело…

Анна заплакала. Блуд заметил, как Пленник смущенно стал отворачиваться и уже более трезво и сурово, добавил:

— А ты что, никогда не пробовал? Или, только тебя? Ну, так давай! Давай, трахни ее… разрешаю!

Анна заметила, что Пленник неуверенно начал отнекиваться, не сводя, однако, загоревшегося взгляда с забившегося от отчаяния и стыда, тела, но Блуд не хотел и слышать возражений.

— Ты, шестерка! Петух! Это моя баба, и что я скажу, то она и сделает! Давай, залазь, а то она много о себе воображает… Теперь будет сговорчивее. Бери, пока я добрый!

— Блуд, я не…

— Я кому сказал?!

Блуд схватил висевший на стене ремень и огрел им Пленника. Тот отшатнулся, намереваясь уйти прочь.

— Куда?

Блуд вскочил на ноги и оттолкнул приятеля назад. Потом он затянул узел на дверной ручке и повернулся к притихшей Анне и Пленнику. Глаза парня блуждали по сторонам, лицо перекосила жутковатая гримаса… Анна невольно обернулась к бывшему зэку — тот был почти таким же, разве что на лице не было видно ярости, присущей ее сожителю, да полное отсутствие разума…

— Садись.

Блуд вновь упал на колени рядом с Анной и опять прижал ее голову к полу, положив пятерню на лицо.

— Трогай. Трогай, говорю!

Пленник, стараясь не смотреть в заполнившиеся слезами глаза женщины, встал ни колени и притронулся к ее ногам. Блуд захохотал и снова придавил ее руки к полу, отчего она потеряла всякую возможность к сопротивлению. Она зажмурила веки, чувствуя, как ей раздвигают ноги, и, влажные от пота ладони обхватывают ее за бедра… Пленник навис над ней и Блуд сам придавил его к телу женщины.

— Ну-ка, покажи, что ты можешь! А то все тебя, да тебя… Самому пора мужиком быть!

Анна вскрикнула от отчаяния и попыталась вырваться. Блуд, мгновенно остервенев, вновь ударил ее по лицу. Потом в бок, и, уже зверея, рванул за ногу.

— Шире, сука! Шире — как перед теми раздвигала! Убью!

Они брали ее, то по очереди, то вместе… Анна, безвольная и ослабевшая, молчала, покорно принимая то одного, то другого. Она словно опять ощутила себя в Клане, где уголовники заставляли исполнять все их фантазии. В перерывах мужчины беспрестанно пили из чашки, и от этого их желание еще больше усиливалось, а жестокость — возрастала. Даже Пленник, от которого никто в форте не слышал ни единого грубого слова, вдруг принялся насиловать ее с непостижимой яростью. Что до «мужа», то Блуд просто истязал Анну, принуждая ее удовлетворять их обоих, одновременно… Когда силы у мужчин иссякли, он взял ремень и жестоко отхлестал ее, добиваясь от женщины стонов и мольбу о пощаде. Без них он словно не испытывал настоящего удовольствия.

Жидкость в чашке закончилась, а вместе с ней — и страшная ночь… Пленник, пошатываясь и ударяясь об углы, ушел. Блуд, разом потеряв интерес к происходящему, пнул ногой женщину и почти сразу повалился спать, разметавшись прямо на полу. Анна продолжала лежать, глотая слезы и не понимая, за что с ней так поступают…

Стыд, отчаяние, овладели девушкой. Жить больше не хотелось… Анна вытащила нож, вышла наружу и, не видя перед собой ничего, пошла прямо к костру. Она уже хотела вскрыть себе вены — и рука Лады, вышедшей в ночной двор форта, перехватила ее. В нескольких словах она рассказала подруге о случившемся, что повергло ту в шок. Лада накинула на Анну что-то из одежды, и, не дожидаясь, пока Блуд очнется, привела девушку ко мне.

Элина, едва дослушав, ни слова не говоря, метнулась к стене, где мы вешали оружие. В ее глазах горела яростная решимость. Я схватил ее за руку:

— Погоди.

Ната усадила Анну и принялась обрабатывать ей ссадины на лице. Она молчала, но я видел, как вздрагивают ее руки… Я вышел наружу. Лада догнала меня и хмуро спросила:

— Что теперь?

— Пойдем.

Я ушел вперед, догадываясь, что за мной немедля выскочит и Элина.

Блуд был дома и валялся на постели, закатив глаза и шумно вздыхая. Все вокруг указывало на следы оргии, случившейся этой ночью. Я встал рядом с ложем.

— Блуд. Блуд!