Обреченный

Она слегка наклонилась в его сторону. Галька наступила Шелестову на ногу, и он понял, чего от него ждут, но не стал подобно Ласковому ползти к начальству по столу. Обошел сидящих, рядом с Маслиной опустился на одно колено и поцеловал ей руку. Бор и русалки вяло захлопали, безликие хиппи стали целоваться взасос, одна из девушек крикнула "Какая лапочка!", Маслина вспыхнула черными глазами и сказала:

— У нас можно и в губы. — И потянулась за хлебом, по-прежнему не сводя с Шелестова глаз.

— У Обреченного все еще впереди, — добавил Бор и подмигнул Гальке.

Галька опустила глаза, сделала вид, что очень увлечена мидией, которая никак не желает раскрывать свои створки. Ласковый и Маслина пялили глаза на Шелестова, русалки снова принялись шептаться и тихо хихикали, рассматривая желтые кусочки мяса, которые они вынимали из ракушек, хиппи жевали хлебные корки, глядя внутрь самих себя. Бродяга неслышной тенью подошел к столу, положил в алюминиевую миску разваренный капустный лист с картошкой, вернулся на прежнее место и, поставив миску на колени, стал брать руками кусочки еды и отправлять в черный рот, спрятанный за усами и бородой. Шелестов-Обреченный без всяких причуд уминал овощное рагу, рыбные консервы, мидии и хлеб одновременно, ему казалось, что ничего вкуснее он в своей жизни не ел.

— Что там на Большой земле? — спросила Маслина Шелестова. Она сидела бочком к столу. Веревочка на ее халате как-то сама по себе развязалась, и наполовину оголилась ее смуглая тяжелая грудь с коричневым соском.

— Не знаю, — ответил Шелестов, с трудом прожевывая картофелину. — Десять дней я не видел ничего, кроме моря.

— Все так же толкутся люди в метро, — не слушая Шелестова, сама отвечала на свой вопрос Маслина, — все так же готовы убить друг друга за то, что кто-то кому-то наступил на ногу, порвал сумкой колготки, за то, что нечаянно толкнул, да? И бабки все бредят политикой и ценами, а «челноки» окончательно двинулись мозгами, не зная, куда пристроить свой товар, а газеты по-прежнему рекламируют проституток, и фильмы только об убийствах и мордобое, и в правительстве все уже давно перегрызлись… Кошмар!

— Маслиночка, только не надо о грустном! — взмолились русалки.

— Надо! Мы замкнулись в своем райском мирке, а вокруг нас все тонет от ненависти и злобы. Каждую секунду надо помнить о той миссии, которую мы взяли на себя… Когда мы все разъедемся по своим домам, начинайте собирать деньги. Я напишу каждому, и пусть каждый будет готов переслать деньги на газету.

— Маслинка, у меня есть знакомые журналисты, — сказала Галька. — Они давно обещали написать про нас.

— Не надо ждать, пока на нас обратят внимание. Вы каждый день общаетесь с людьми на работе, с соседями. Рассказывайте им про нас, пусть приезжают сюда на следующее лето. Каждый новый человек среди нас — это уже маленькая победа. Не бойтесь насилия. К любви, как и к грамоте, надо принуждать силой.

— Вы, Маслина, вовлекаете людей в блуд, — вдруг отозвался со стороны Бродяга.

— Когда любовь войдет в привычку, — не замечая реплики Бродяги продолжала Маслина, — в повседневную потребность каждого цивилизованного человека, когда любовь к своему ближнему станет естественной нормой жизни и никто не сможет даже думать о том, что может быть иначе, то на земле в одночасье и навсегда прекратятся войны и погаснут все горячие точки.

— Разврат — это есть насилие над душой человека, — снова сказал Бродяга. — А одно насилие всегда породит другое.

Маслина лишь слегка поморщилась:

— Ты согласен, Обреченный, с тем, что я говорю?

Шелестов энергично закивал головой. Галька незаметно придвинула кастрюлю с рагу ближе к нему.

— Ну и хорошо, что ты так легко обратился в нашу веру.

— Не от Бога, а от сатаны ваша вера, — вставил Бродяга. Он все так же сидел в нескольких шагах от стола, вполоборота.

— Всё! — громко сказала Маслина и взмахнула руками. — Мне надоел этот проповедник. Распять его! На скалу грехов его!

Шелестов замер с ложкой у рта. Впрочем, испуг его быстро прошел, когда он понял, что оказался свидетелем безобидного спектакля, причем, надо полагать, премьера его состоялась давным-давно, ибо Бор вместе с другим парнем, обгоревшим на солнце до розовых пятен, уж слишком отрепетированным движением кинулись к палаткам, вытащили веревки, подбежали к Бродяге, который не предпринимал никаких попыток спастись, схватили его за руки и потащили к стене. Миска с остатками капусты звякнула и закатилась за камни. Одна из русалок нацепила на голову Бродяги пучок веток, отдаленно напоминающий венок, другая запищала и захлопала в ладоши от восторга. Бродягу поставили спиной к стене. Он сам расставил руки в стороны, и в мгновение они были привязаны к сплетенным клубкам сосновых корней.

— Не переживай, — шепнула Галька Шелестову. — Он уже привык к этой процедуре… Не будет говорить плохих слов про нас!

Маслина медленно встала, взяла со стола тарелку с овощами и подошла к Бродяге.

— Покормить тебя, страдалец?

Она взяла пальцами вареную картофелину и поднесла к его губам.

— Ну же! Кушай!