Обречённый на любовь

Зяблик ухмыльнулся. Нехорошо так ухмыльнулся, гаденько, как будто хотел сказать, что ему показывать не требуется - он и так все видел.

- Никого ты не нашел, Калинов! Чтобы здесь кого-то найти, его любить надо. А ты давно уже забыл, что это такое. Твоя любовь только в кровати и живет.

Калинов сжал кулаки, сделал шаг вперед, остановился.

Зяблик еще раз ухмыльнулся:

- Ну давай! Давай! Бей! Ты же у нас МУЖЧИНА!

Калинов замахнулся. Зяблик не опускал глаз, не зажмуривался. Смотрел с обреченностью, но без страха. И Калинов опустил руку: настоящее желание воевать так и не возникло. Это стало откровением. Еще вчера он вполне мог бы убить Зяблика, если бы обнаружил его в соседнем номере. Но с тех пор что-то произошло.

- И все? - сказал Зяблик. - Слабо!

Да сгинь ты, подумал Калинов. И Зяблик сгинул. Калинов оторопел. О Боже, подумал он, неужели мне возвращают волшебную палочку? Но за что?.. Неужели только за то, что я переспал сегодня с двумя девчонками?

Он представил себе джамп-кабину. Однако серый туман вокруг не сгустился. Если ему и возвратили волшебную палочку, то, видимо, лишь маленький ее кусочек. Или только на одно желание. И тут его осенило. А почему ты так рвешься отсюда, сказал он себе. Разве ты пришел сюда для того, чтобы при первой же возможности уйти? Хотя нет!.. Скорее так: разве тебя впустили для того, чтобы по первому же желанию выпустить? Вот только как там Марина?.. Ребята, конечно, найдут что соврать, но все-таки...

Он обернулся. Над ним нависало мрачное здание гостиницы. Сгинь, подумал он. Гостиница исчезла. Явись, подумал он. Гостиница возникла из небытия. Сгинь, снова пожелал он. Здания как не было.

- Джос! Явись!

- Чего надо? - сказал Джос. Он улыбался.

И Калинов тоже улыбнулся.

- Скажи мне, Джос... Зачем сегодняшняя ночь оказалась... такой, какой оказалась?

- Откуда я знаю? Наверное, ты хотел, чтобы она шла по этому сценарию. Спроси себя. А еще лучше - свою жену.

- Да как я могу ее спросить, если вы ее где-то прячете! - взорвался Калинов. - Сколько мне еще ходить по кругу за этой чертовой звездой?

- А ты не ходи по кругу. Иногда путь по лестнице ближе.

- Но где эта лестница? Я до сих пор не видел ни одной ее ступеньки!

- Иногда и постель является ступенькой, - сказал Джос. И исчез.

- Куда?! - взревел Калинов. - Джос! Явись!

Ни звука, ни шороха. Вокруг стоял безмолвный лес, а перед глазами сияла "Вифлеемская звезда", равнодушная, как труп.

- Ну нет, - сказал Калинов. - Больше я за тобой не пойду. Ты указатель для дураков, а я стал умным. Или хотя бы попытаюсь им стать.

Он сел на обочину и спустил ноги в сухую придорожную канаву.

Так что же изменилось со вчерашнего дня? - спросил он себя. Впрочем, нет... Не со вчерашнего, а с позавчерашнего. Прошлой ночью я из-за Виты сломал двери, а этой...

- Вита! - прошептал он. - Явись, пожалуйста!

- Я здесь, - сказала Вита-горничная.

- И я, - сказала Вита-официантка.

Он медленно поднялся на ноги, успокоил заколотившееся ни с того ни с сего сердце. Они стояли перед ним в тех самых блузках и юбках, которые он собственноручно содрал ночью с их горячих тел.

О Боже, сказал себе Калинов. Ты забыл, как выглядит сейчас твоя собственная жена. Теперь перед тобой все время будут эти двое. И неизвестно еще, чье желание их материализовало. Может быть, твое. И только твое!

Они смотрели на него серьезными зелеными глазами, источавшими любовь и обожание.

- Зачем вы остались со мной ночью?

- Ты муж, - сказала горничная.

- И ты хотел этого, - добавила официантка. - Разве можно было отказаться?

Калинов огляделся. Тепло, хорошо, за канавой травка сухая, мягкая.

А может, ЭТО и есть ключик, подумал он. Тот самый, что открывает все замки.

Он подхватил на руки горничную. Она закрыла глаза. Он перешагнул канаву и положил девушку на зеленый ковер. Потом шагнул обратно, подхватил вторую. Она глаз не закрыла. Он положил официантку рядом с горничной и начал расстегивать пуговицы ее белой блузки.

Как ни удивительно, но ключик сработал. Во всяком случае, когда чаша любви была снова испита на троих, Калинов пожелал. Тут же девочки исчезли, а вокруг него сгустился серый туман, и Калинов обнаружил себя в знакомой джамп-кабине. Карманы комбинезона оттопыривались оружием и приборами приятная, слегка забытая за дни метаний тяжесть. Он снял с головы защитный шлем и вышел из кабины.

Милбери оказался на месте. Удивленно посмотрел на шефа.

- Как это вы разбежались с Довгошеем?

Калинов развел руками.

- Он пошел к себе, - сказал Милбери.

Калинов опешил:

- Подожди-ка... А какой сегодня день?

Теперь опешил Милбери:

- Как это - какой день? Что с тобой, шеф? - Тут он заметил щетину на щеках Калинова, присвистнул: - Это что же получается?..

- Когда мы с Довгошеем отправились на задание? - оборвал его Калинов.

- Думаю, минут пятнадцать назад... Во всяком случае, и десяти минут не прошло, как Довгошей явился ко мне и доложил, что вы прыгнули, а он по неизвестной причине застрял.

Калинов плюхнулся в кресло, грохнул на пол шлем и облегченно вздохнул:

- Ну и слава Богу!