Обреченный

Кормили здесь неплохо, давали кое-какие деньги на приобретение необходимых вещей, в световое время суток позволяли выходить за пределы лагеря. Но долго здесь никто не задерживался: через месяц-два прибывших расселяли по квартирам и гостиницам в других городах и деревнях.

__________

Как-то раз, гуляя в окрестностях этой деревушки, он случайно наткнулся на старого знакомого из Чечни, Идриса, который уже несколько лет проживал в Нюрнберге, что находился в нескольких километрах от Цирндорфа. И с тех пор Мансур время от времени ходил к нему в гости и любовался архитектурой этого старенького городка, его аккуратными мощеными улочками, магазинчиками, домами, на фасадах которых гармонично сочетались историческое прошлое и прогрессивное настоящее.

Примерно через месяц его отправили в другое место – в селение Гоцдорф, расположенное более чем в двенадцати километрах от административного центра – Вюрцбург.

Это была маленькая уютная деревушка с аккуратными домиками, крытыми, как обычно, красной и коричневой черепицей, одним магазином, небольшим футбольным стадионом и церковью на возвышенности, колокольная башня которой венчалась острым готическим шпилем.

Здесь ему выделили маленькую комнатушку на мансарде в пансионе добродушной фрау Илоны. Комната, пусть и небольшая, была весьма уютной: возле дальней стены стояла небольшая, но удобная кровать с тумбой у изголовья, на которой стоял светильник; под единственным окном располагался столик, привинченный к стене, столешница которого снизу подпиралась подножкой посередине; рядом со столом стоял деревянный стул с плетеной спинкой. Слева у входа находился небольшой шкафчик для вещей. Но самым приятным для него здесь было то, что эту комнатку ему ни с кем не нужно будет делить.

В пансионе также было две семьи – сербская и чеченская, последняя состояла из многодетной матери – одиночки с четырьмя детьми, один из которых болел ДЦП.

В тот же день к нему явился куратор Штефан с русской переводчицей по имени Юля. Заполнив кое-какие бумаги, ему выдали розовые чеки, на указанную сумму в которых он, – предъявив их на кассе определенных магазинов, – мог приобрести как продукты питания, так и все остальное, что необходимо в быту. Ему объяснили, что чеки эти будут выдаваться в конце каждого месяца, так что пусть он тратит их с соответствующим расчетом. Также куратор сказал, что он будет ежемесячно получать небольшую сумму наличных на иные расходы, – к примеру, на проезд на общественном транспорте и так далее. В завершение ему было сказано, что он не может выходить за пределы данного селения в радиусе двадцати километров (услышав об этом ограничении, Мансур понимающе кивнув с серьезным выражением лица, но про себя лишь усмехнулся). Затем ему вручили временный документ, удостоверяющий его личность – аусвайс. Документом этим была зеленая бумажка, сложенная вдвое, с его личными данными и фотографией. Далее гости, пожелав иммигранту всех благ и выразив надежду, что никаких проблем у них с ним не возникнут, удалились.

А Мансур привыкал к новому месту.

На другой день, рано утром, его беспардонно разбудил громкий колокольный звон сельской церкви. Он раздраженно закрыл руками уши – не помогло. Взял подушку и придавил ею свою голову, – но мощный звон все равно пробивался к его слуху. Тогда он вскочил, подошел к окну и злобно посмотрел на церковную башню с звенящим колоколом. Звон, к его несчастью, длился очень долго. И когда наконец воцарилась тишина, Мансур вернулся к своей кровати, успокоил себя, сказав, что он здесь только гость – к тому же, непрошеный, в то время как колокол – у себя дома, так что, ему ничего другого и не остается, кроме как терпеть.

Но со временем он к нему привык и перестал его замечать, как пару лет назад привыкал к тому звону в Египте, который раздавался, когда продавец газовых баллонов, которыми была нагромождена его телега, запряженная чахлым ослом, бил гаечным ключом по металлическому корпусу баллона, разъезжая рано утром по улочкам Каира. Таким образом, продавец привлекал внимание к своему товару.

Мансур исходил всю деревушку вдоль и поперек; часто, от нечего делать, бродил по окрестным перелескам и вдоль ухоженных полей. Свободного времени у него здесь было в избытке. Но вскоре, устав от этого безделья, он решил заняться чем-то полезным. Из дома, помимо Корана и сборника хадисов, он принес с собой несколько художественных книг, которые начал читать и перечитывать.

А как-то раз, заметив у себя на брюшке малоприятное следствие праздной и малоподвижной жизни,– лишний жирок, он стал заниматься спортом. Так он начал делать легкие утренние пробежки по окрестным лесистым холмам, а вечерами бегал на местном стадионе, с ускорениями на стометровке, после чего здесь же отжимался от пола, подтягивался на турниках и брусья, боксировал с тенью и качал пресс. Потом шел домой, принимал душ и брался за книги.