Обреченный

Дауд спросил, не Магомадов ли это Мансур, на что получил положительный ответ. Подчиненный подробно рассказ ему о случившемся, а потом, получив приказ немедленно позвать Заура, ушел.

Когда Заур вошел в кабинет, начальник жестом руки предложил ему сесть на стул рядом и, как только тот уселся, как-то просто спросил:

– За что ты хочешь его убить? За то, что он брат Мурада?

Заур, злобно дыша, угрюмо молчал.

– Я знал твоего брата, – продолжил Дауд. – Мы когда-то с ним вместе были в ОМОНе. Потом меня назначили сюда…Впрочем, тебе все это и так известно. Так зачем ты хочешь убить Мансура?

– Он такой же подонок, каким был и его брат. Он собрал террористическую группу, члены которой и совершили…

– Заур, – мягко прервал его начальник. – Что ты мне рассказываешь? То, что ты сейчас пытками пытался выбить из него признание, или если ты их уже получил, еще не доказывает его причастность к чему-либо. Я слежу за этим парнем много лет, и знаю о каждом его шаге. Да, репутация у него не безупречная, но он уже давно пытается жить мирной жизнью, никуда не вмешивается. И то, что двое из его знакомых убили двоих сотрудников полиции, и при этом погибли сами, не является доказательством причастности к этому Мансура. Еще до того, как ты на него вышел, я дал поручение принести распечатку его телефонных звонков и сообщений, допросить его знакомых, проверить все его контакты, где с кем был и о чем говорил. Он чист. Ты, конечно, об этом ничего не знал. Я, по известным причинам, не хотел, чтобы вы пересеклись. Но вы все же встретились, о чем мне, к сожалению, только сейчас стало известно. Послушай, ваши братья сражались друг против друга, они сами выбрали пути, на которых убивают и бывают убитыми, и вам с Мансуром теперь нечего делить.

– Не надо ровнять наших с ним братьев, Дауд. Он считает, что мой брат получил по заслугам. Он подозревался в причастности к структурам джамаата и ранее. Нападавшие были его знакомыми. Возможно, именно он, имея соответствующее образование, и вдохновил их на этот поступок. У меня достаточно оснований, чтобы эту гниду уничтожить…

Дауд поразился своей неспособности эмоционально возмутиться столь небывалой дерзости подчиненного. Еще недавно он жестоко наказал бы его за такую вольность, но сейчас почему-то он смотрел на все это с каким-то безразличием. Может, думал он, это просто потому, что он, начальник, понимает состояние Заура, в котором оживилась старая рана потери родного брата. Или же его подчиненные осмелели, поняв, что он стал другим, слабым. Но он все же решил просто по- отечески поговорить с Зауром, хоть и это тоже не было ему свойственно.

Раньше он мало сидел в кабинете, мало общался с подчиненными. Приказы его были кратки и конкретны, и обсуждать их никто не смел. Он всегда, в полной боевой готовности, ходил вместе с другими на задержания. Полицейскую форму он надевал крайне редко, предпочитая ей военную униформу.

– Послушай меня хорошенько, Заур, – начал он. – На мне, как ты знаешь, кровь многих людей. Я убивал их по долгу службы. Я не могу сказать, что о чем-то жалею. Но я все же предпочел бы иную жизнь, чтобы спокойно засыпать по ночам без охраны, спокойно, один, ходить по улицам, сидеть в парке, гулять, радоваться жизни как всякий простой человек. Я бы предпочел не чувствовать нынешних опасений и жить мирно, пусть и бедно, но мирно. Должность, охрана – это не вечно. А люди все ждут и ждут удобного случая, чтобы за своих отомстить. И я хочу тебя предостеречь от такой жизни. К тому же, у тебя ведь и охраны нет. Пойми, не большая проблема убить человека, и даже меня с моей охраной, если кто-нибудь серьезно за это возьмется. Президентов убивали, нас и подавно смогут. – Он умолк. Заур с молчаливым упрямством смотрел на стол перед собой. – Знаешь, – продолжил Дауд, – я имею все, о чем только мог мечтать: большой дом, и даже два дома, несколько дорогих машин. Заработанных мною денег мне и моим детям хватит на безбедную жизнь до самого ее конца… Не знаю, может я просто устал, или старею, но пацана убить я тебе не дам.

– А если я его все же убью? – спросил опер, не отрывая с поверхности стола свой острый взгляд.

– Я тебя засажу. Или дам свободу действий его родственникам на осуществления древнего обычая.

Опер встал с места и сказал:

– Хорошо, я его отпущу. Но рано или поздно, что бы со мной ни случилось, даю слово, я его достану, – он развернулся и вышел.

Дауд велел привезти Мансура, и когда он был доставлен, начальник посоветовал ему на время убраться из Чечни.

Мансур, конечно, не знал о разговоре начальника с Зауром, ему казалось, что опер действовал с подачи Дауда.

– Хотите – сажайте, хотите – убейте, но мне некуда идти, – сказал он злобно.

– Неужели в России нет родственников, у которых ты можешь немного пожить?

– Нет.

– Тогда вернись в свой Египет… Нет, туда лучше не надо. Многие сейчас в Европу уезжают. Поезжай и ты.

– У меня нет денег.

– Они там и не нужны. Там у них есть социальное пособие, жильем обеспечивают и все такое.

– На дорогу нужны, – сказал Мансур упрямо.