Обречены воевать

Масштабы катастрофы, которая постигла Европу, и возможность ее повторения в великом соперничестве двадцать первого столетия должны побудить нас последовать примеру Черчилля. Мы должны напрягать свое воображение, постоянно спрашивать себя, способны ли изменения того, что мнится важным лидерам обеих стран, «перенаправить смертоносное течение» нашего времени. Мы должны молиться, чтобы в один прекрасный день нам не пришлось самим уподобиться немецкому канцлеру Бетман-Гольвегу и не изречь жалкое оправдание: «Ах, если бы мы знали»[327].

Часть третья. Шторм надвигается

Глава 5. Если бы Китай был как США

Они не знают другого удовольствия, кроме исполнения долга, и праздное бездействие столь же неприятно им, как самая утомительная работа. Одним словом, можно сказать, сама природа предназначила афинян к тому, чтобы и самим не иметь покоя, и другим людям не давать его.

Фукидид, «История Пелопоннесской войны»

…по природной необходимости властвуют там, где имеют для этого силу. Этот закон не нами установлен, и не мы первыми его применили. Мы лишь его унаследовали и сохраним на все времена. Мы уверены также, что и вы (как и весь род людской), будь вы столь же сильны, как и мы, несомненно, стали бы так же действовать.

Фукидид, «История Пелопоннесской войны»

Ах, если б у себя могли мы

Увидеть все, что ближним зримо,
Что видит взор идущих мимо
Со стороны…[328]

Роберт Бернс

Американцы любят советовать китайцам – «становитесь больше похожими на нас». Возможно, им следует быть более осторожными в своих желаниях. Как вели себя исторически возникающие гегемоны? Или, конкретнее, как действовал Вашингтон всего столетие назад, когда Теодор Рузвельт уверенно повел США в новый, по его мнению, «американский» век?

Девятнадцатого апреля 1897 года политический феномен тридцати восьми лет от роду присоединился к администрации президента Уильяма Маккинли в качестве второго по старшинству гражданского чиновника в министерстве флота[329]. Родившийся в одной из первых семей Нью-Йорка, получивший образование в Гарварде, закалившийся среди ковбоев в степях Дакоты, заматеревший как полицейский комиссар в Нью-Йорке и получивший общественное признание как интеллектуал, опубликовавший к тому времени пятнадцать широко обсуждаемых книг, Рузвельт, по словам партнера по спаррингу в сверхтяжелом весе, был «сильным и суровым человеком, которого тяжело задеть и еще тяжелее остановить».

Через семь дней после вступления в должность заместителя министра флота Рузвельт (далее для краткости будем именовать его ТР) представил президенту в частном порядке длинный меморандум, где описывались текущее состояние американского военно-морского флота (неприемлемое), необходимость его быстрого наращивания (для обеспечения мира в Западном полушарии) и опасности, связанные с испанским контролем над Кубой, лежащей слишком близко от берегов США[330][331]. Не прошло и месяца, как новый чиновник, не уведомив ни своего босса, ни президента Маккинли, также направил указания руководству Военно-морского колледжа, учебного заведения, отвечавшего тогда за государственное военное планирование. Колледжу ставилась задача разработать оперативные планы на случай войны с Испанией (за Кубу) и с Японией (за Гавайи, где американцы помогли свергнуть дружественного Токио монарха в 1893 году)[332].