Обречены воевать

США победили Испанию еще до конца августа, а мирный договор был подписан в декабре. Побежденным выставили суровые условия: Куба обрела независимость, Испания уступала Америке Пуэрто-Рико, Гуам и Филиппины[365][366]. После войны историк и доверенное лицо Рузвельта Брукс Адамс писал, что события 1898 года станут «поворотным моментом нашей истории». Забегая вперед, он предсказывал, что «мы сможем править миром так, как до сих пор этого не делало ни одно государство… Я с нетерпением жду следующего десятилетия, которое призвано стать величайшим в истории Америки»[367].

Реализация доктрины Монро

После испано-американской войны и короткого пребывания в должности губернатора Нью-Йорка Рузвельт согласился вернуться в администрацию Маккинли перед выборами 1900 года и принял предложение баллотироваться в вице-президенты. Дуэт Маккинли и ТР одержал уверенную победу. Когда Маккинли застрелили в сентябре 1901 года, ТР очутился в Овальном кабинете всего через полгода работы на посту. В первый год президентства Рузвельту представилась возможность утвердить власть Америки после долгих лет разочарования, вызванного неуверенностью и сомнениями президентов-предшественников. Шанс выпал в 1902 году, когда Германия при поддержке Великобритании и Италии начала морскую блокаду Венесуэлы после отказа последней гасить накопившиеся долги. Далее немцы, что называется, подняли ставки, принялись топить венесуэльские корабли и пригрозили рейдом на порт Пуэрто-Кабельо.

Ощутив как раз то, что наиболее проницательный биограф ТР Эдмунд Моррис называет «инстинктом голодного хищника», и заподозрив Германию в стремлении создать постоянный морской форпост в Венесуэле, президент Рузвельт воспользовался случаем, чтобы отправить Европе недвусмысленное послание[368]. Он предупредил Берлин, что Соединенные Штаты Америки «будут обязаны применить силу при необходимости», если Германия не отведет свои корабли в течение десяти дней[369]. Затем он потребовал, чтобы европейцы урегулировали свои разногласия с Венесуэлой через арбитраж, который организует Америка. Также ТР поручил германскому послу Теодору фон Холлебену «поведать императору, что небезопасно пытаться меня обмануть, потому что покер – это американская национальная игра, а я вижу, что он блефует». Дабы гарантировать, что кайзер поймет правильно, президент продолжил: «Если император не отведет немедленно свои военные корабли от венесуэльских вод, я без колебаний воспользуюсь силами под моим командованием, чтобы их выгнать»[370]. Более того, Рузвельт дерзнул уведомить кайзера, что «в мире нет места хуже и неблагоприятнее для Германии в случае конфликта с Соединенными Штатами Америки, чем Карибское море»[371].

Требование Рузвельта прислушаться к указаниям США опиралось на доктрину, сформулированную Джеймсом Монро в 1823 году: Западное полушарие больше не являлось территорией европейской колонизации или иностранного вмешательства[372]. Смелая по размаху, доктрина Монро первоначально была скорее мечтой, а не оперативной инструкцией – и оставалась таковой до конца девятнадцатого столетия. Поскольку у США не было средств для ее осуществления, доктрина ничуть не помешала англичанам отобрать Фолклендские острова у Аргентины в 1833 году, равно как и обеспечивать значительное морское присутствие у побережья Никарагуа, а также временно захватить никарагуанский порт Коринто в 1895 году. Немцы восприняли эту доктрину столь же пренебрежительно и время от времени высылали свои военные корабли для улаживания коммерческих споров в малых странах вроде Гаити[373].

Задолго до президентства ТР начал мечтать о том, чтобы реализовать доктрину Монро на практике. Когда британские войска заняли Коринто, он забеспокоился, что Венесуэла станет их следующей целью. «Если мы допустим, чтобы Англия вошла в Венесуэлу как бы за репарациями, что было в Коринто, – писал он сенатору Генри Кэботу Лоджу, коллеге по экспансионистскому лобби, – с нашим господством в Америках будет покончено»[374]. Нежелание президента Гровера Кливленда дать британцам жесткий отпор вызвало недоумение Рузвельта, который позже заметил, что «болтовня сторонников убедила меня – этой стране нужна война»[375]. Администрация Кливленда в конце концов предостерегла англичан от посягательств на доктрину Монро в виде притязаний на колонию в Британской Гвиане (на которую также претендовала Венесуэла) и указала, что «сегодня Соединенные Штаты Америки являются фактическим сувереном этого континента, и их законы распространяются на все области, каковые служат предметом рассмотрения». Поняв, что слова Кливленда – не пустая угроза, британцы неохотно согласились определить границу через третейский суд и не испытывать пределы американского терпения набегами на спорную территорию[376].