Обречённый на одиночество. Том 1

Ровно через три года после выселения чеченцев, день в день, произошел жестокий бой на Поляне Тептара между тремя к,онахами и тридцатью тремя милиционерами. Когда кончились патроны, эти доблестные воины обнажили кинжалы и устремились на врага, изрыгающего свинцовый шквал… Это был последний подвиг героев, сложивших свои головы в священной борьбе…

На следующий день на арбах, запряженных волами, в Ведено¹⁷ доставили двадцать семь трупов милиционеров и три трупа к,онахов…

Через пять лет после выселения народа в неравном бою пали еще пятеро к,онахов… взяв с врага дорогую цену за свои жизни…

Гани остался один…

Держа на своих слабых уже плечах всю тяжесть ответственности за весь этот огромный мир, отвергая малейшие прихоти тела и сердца своего… не расслабляясь, даже когда его поражал тяжелый недуг… Не поддаваясь смерти, которая по десять раз на дню появлялась у его изголовья, потому что даже на смерть он не имел права!..

Не было на этом свете никого, кроме одного лишь Гани, кто мог бы передать тайну Туш-Лама чеченцам, которые должны, обязаны были вернуться домой! И стоит ли, друзья, пытаться рассказывать, что перенес этот несчастный? Кто сумел, кому удавалось только лишь словами заставить слушателя пережить ту боль, те лишения, которые другой испытал своим израненным и истощенным телом?! Разве был на земле когда-либо такой рассказчик и разве знает язык человеческий такие слова?! Ведь голод и жажду испытывает тело, а не слух. И утоляют их тоже не слухом… Сумел Гани выдержать невообразимую тяжесть телесного и душевного одиночества, вдобавок еще и терзаемый болью за народ, испытывающий не меньшие лишения на чужбине. В долгих своих молитвах прося у Всесильного и Милосердного Бога за братьев своих и сестер… Вознося ежечасно хвалу Всевышнему за те испытания, которым Он его подвергает… Сохраняя в себе мужество, стойкость и веру в Святое Дело… Каждое мгновение оставаясь верным своему долгу и бдительным стражем Тайны Тептара!

…Через тринадцать лет чеченцы вернулись на Родину.

Гани пришел в аул, призвал к себе Абу и, не откладывая, направился вместе с ним к Туш-Ламу. Это была трудная, изнуряющая дорога для слабого, измученного болезнями и лишениями старца. Но он шел вперед, все ускоряя и ускоряя шаг, поторапливая молодого и здорового Абу, еле поспевавшего за ним. Гани боялся, что не успеет до конца выполнить свой долг перед народом, Отчизной, перед ушедшими до него к,онахами, перед всем этим бездушным миром. Гани боялся, что не успеет переложить на плечи Абу то, что он с таким трудом донес до сегодняшнего дня. И шел вперед, согнув свою старую спину, то и дело хватаясь за иссохшее горло, будто пытаясь протолкнуть внутрь воздух, с каждым вдохом застревавший у кадыка…

Успел… Да, успел Гани посвятить в тайну Туш-Лама двадцатисемилетнего Абу. Успел оставить жить на земле то, что не имел права забрать с собой в могилу.

– Абу, ты повидал этот мир, – сказал он прерывающимся от удушья голосом. – У тебя достаточно знаний, ты ведешь праведный образ жизни. Ты от чистого и благородного семени. Я никогда не потребовал бы от тебя того, что сделать ты не в силах, не подводил бы к глубинам, которых не смог бы обозреть твой ум. Юсупан Абу, взвали на свои плечи груз, предназначенный тебе судьбой. Неси его дальше! Я знаю, у тебя хватит и сил, и мудрости… Но помни всегда – нет человека, достигшего границ знаний, дошедшего до последних пределов добра и сумевшего обозреть конечную точку праведности. Знания, добро и праведность бесконечны! Пусть твой путь к трем этим столпам человечности не прерывается никогда!..

…Гани вышел из пещеры и присел на мягкую траву в тени дуба. Оглядевшись по сторонам и улыбнувшись каким-то своим мыслям, он сделал глубокий вдох и спокойно прилег на спину головой на север.

Старец еще какое-то время шепотом читал молитвы.

Абу все понимал и потому просто молчал, чтобы не нарушить величественность момента.

Мягко и спокойно, без малейшего напряжения покинула вечная душа Гани его тленное тело. Абу, проводивший своего наставника заупокойной молитвой, не заметил на его светлом лице признаков ни тяжелых страданий, ни даже незначительной боли. Ни один мускул его не дрогнул… за исключением губ, застывших в умиротворенной улыбке…

Долгие годы Абу оставался единственным хранителем тайны Туш-Лама. Он присматривался к людям, особенно из молодого поколения, заранее думая о том, чтобы в нужный час посвятить в тайну самого достойного из них. Но не находил. Тринадцать лет ссылки и жизни в чужой среде наложили на народ свой отпечаток, который не мог стереться в одночасье. Нужно было время, чтобы родная земля излечила тела и души чеченцев…

Абу не успел сделать то, что обязан был сделать – подготовить достойного и посвятить его в Тайну. Жизнь его оборвалась неожиданно…