Обрести крылья

Дверь открылась настолько внезапно, что Солливер не успела подготовиться. Ударившись о взгляд Торна, поспешно отвернулась, но то, что он мог видеть и почувствовать, – пусть видит и чувствует. Это действительно предназначается ему и его ларрке Хэдфенгер, странно было бы, если бы при виде его она пускала ментальные радужные пузыри.

– Солливер. – Он прошел в палату и остановился у окна. Положил букет на тумбочку.

Она едва успела зацепить краем глаза цветы и испытала сильнейшее желание затолкать их ему в задницу. Так чтобы одни бутоны торчали.

– Что? Принес мне цветы и думаешь, что все будет замечательно, Торн?

Изначально Солливер хотела выбрать другую линию поведения, но правила актерской импровизации гласят: если выход сорвался, сделай так, чтобы все поверили, что это запланировано.

– Нет. Разумеется, я так не думаю.

– Я тебя ненавижу.

– Справедливо.

– Справедливо?! – Она вскинула голову. – Справедливо было тащить сюда Лауру Хэдфенгер, а от меня отворачиваться – только потому, что я – не она?! Справедливо было заставлять меня переживать все то, что я пережила?! Справедливо было…

Ее голос дрогнул.

– Лишать меня ребенка?! – выкрикнула она, и ее голос звеняще врезался в стены. – Я ненавижу тебя, Торн Ландерстерг, и я жалею о том дне, когда вообще вошла в твой кабинет. Спорим, она тоже об этом жалеет?

– Ты переходишь границы, Солливер.

– Нет, это ты перешел границы. Когда притащил ее в нашу резиденцию, когда валял ее по коврику для дракона и когда просто… – Она сжала и разжала пальцы. – Меня от тебя тошнит. Убирайся и забери свой веник. Надеюсь, у твоих идиотов из службы безопасности хватит мозгов не пускать ко мне журналистов, потому что именно сейчас, Торн, я не уверена, что готова молчать!

Она отвернулась и закрыла глаза.

Сердце бешено колотилось, колотилось, не сбавляя ритма и не отпуская – всеми обрушившимися на нее чувствами.

– Я с радостью расторгну помолвку с тобой. – Резко распахнув глаза, Солливер села на постели. – Для начала забери это.

Она стянула кольцо и швырнула в него.

– Только сейчас сделай милость, избавь меня от своего общества. Если мы будем общаться через твою пресс-службу и наших адвокатов, так будет даже лучше.

Какое-то время он молча смотрел на нее, потом развернулся и направился к двери. Стоило ей закрыться, Солливер откинулась на подушки. Все прошло не так, как она планировала, но все прошло даже лучше. Изначальное спокойствие теперь казалось совершенно невыгодной позицией, а такое отчаяние… что же, лучше она не придумала бы, даже если бы разрабатывала этот план пару недель.

Все прошло отлично, а скоро станет еще лучше.

Тогда почему внутри все клокочет – по-прежнему?! Почему по-прежнему хочется что-нибудь разбить?!

Она развернулась, схватила букет и запустила им в дверь. Следом отправился стакан с недопитой водой, который разлетелся осколками.

– Вон! – заорала она, когда в палату вбежали мергхандары и медсестра. – Пошли все вон!

– Ферна Ригхарн, может быть, успокоительное…

– Вон, – повторила Солливер севшим от крика голосом.

После чего рухнула на подушки, на бок, натянула одеяло на голову и, оставшись в полной темноте, смотрела в нее широко распахнутыми глазами. В последние годы она так привыкла играть, что почти потеряла эту едва уловимую разницу между актерским талантом и настоящими чувствами. Разучилась чувствовать, как считала все это время.

Вот только что тогда с ней творится сейчас?!

Глава 16

После ухода Торна я долго сидела на постели в обнимку с ноутбуком, чтобы Арден ничего не заподозрил. Хотя сомневаюсь, что он с его проницательностью ничего не заподозрил, особенно после того, как я отказалась идти на утреннюю прогулку с Верражем и Гринни.

Анализы мне тоже провели в спальне, и к счастью. Выходить, тащиться в оборудованные под медкабинет комнаты мне совсем не улыбалось. По большому счету хотелось свернуться калачиком и ни о чем не думать. Что у меня категорически не получалось, я все время возвращалась мыслями к видео Солливер, на котором она говорит, что ребенка больше нет.

Она так и сказала:

– Ребенка больше нет. Мне очень жаль. Сегодня ночью я не смогла справиться с последствиями напряжения последних дней, и все произошло так, как произошло.

Эти слова впечатались мне в сознание и жгли, жгли, жгли.

Я не могла представить, что она чувствует. Какой бы она ни была (если верить словам Бена), она тоже женщина, и она тоже могла стать матерью. Я просто не могла поверить, глядя в эти глаза, которые смотрели через камеру, кажется, исключительно на меня, что она ничего не чувствует. Невозможно лишиться того, кто часть тебя, и ничего не чувствовать. Просто невозможно.